Татьяна Аксакова-Сиверс - Семейная хроника

Благодарим режиссера Игоря Калядина, автора документального фильма «Аксаковы. Семейные хроники», за помощь, оказанную нам в поиске информации.

В ночь на 1 марта 1821 года в сельце Аладино Козельского уезда Калужской губернии был большой пожар. Дотла сгорел двухэтажный барский дом, построенный сенатором Кожиным для своей дочери Александры Николаевны при выдаче ее замуж за небогатого помещика Афанасия Андреевича Чебышёва. Молва гласила, что виновником пожара был сам владелец Чебышёв, подверженный припадкам безумия. Семейное несчастие — лишение крова — осложнилось тем, что во время пожара Александра Николаевна почувствовала себя плохо. Ее на простынях перенесли в деревню, где и появился на свет мой прадед, будущий участник обороны Севастополя и впоследствии адмирал Петр Афанасьевич Чебышёв. Он был шестым ребенком в семье. Старше были два брата и три сестры.

После пожара Александра Николаевна, будучи женщиной энергичной, взяла бразды правления в свои руки. Ее ненормальный супруг был сначала отстранен от всяких дел, а потом, так как состояние его здоровья все ухудшалось, из села Березничи, под Козельском, был призван на помощь предводитель дворянства князь Оболенский, который определил и даже сам отвез несчастного Афанасия Андреевича в Хлюстинскую больницу в Калуге, где тот в конце концов и умер.

Оправившись от потрясения, Александра Николаевна принялась за постройку нового дома, на этот раз не каменного, а деревянного. В середине 20-х годов был закончен этот столь типичный для средней полосы России помещичий дом с четырьмя белыми колоннами, мезонином, полукруглым окном на фронтоне и террасой, которая широкой лестницей спускалась в сад, обвитая хмелем и диким виноградом. Этот дом простоял сто лет, видел в своих стенах пять поколений одной семьи и погиб в огне, когда, после революции, нас уже там не было. (В доме поселился лесничий, и крестьяне сожгли дом, думая таким образом избавиться от лесной конторы.)

Лишь я, волею судеб, находилась в начале 20-х годов поблизости от родных мест. Живя летом 1922 года в Козельске, я пешком, с рюкзаком за плечами, совершила грустное паломничество в село Субботники на семейное кладбище. Оттуда я прошла в Аладино, посмотрела на обгорелые бревна и трубы, побродила по заглохшим дорожкам сада, посидела на разломанной скамейке под липой, посаженной моим отцом в год моего рождения. От имени всех, выросших в этом месте, я простилась с Аладиным, как с дорогим покойником, но мне еще осталось написать ему некролог. Поэтому я возвращаюсь на сто лет назад и начинаю «историю одной семьи».

Старшая дочь Чебышёвых, Анна Афанасьевна, оказалась для матери незаменимой помощницей. Семейное предание гласит, что она отказалась от весьма желательного брака, чтобы воспитывать младших братьев и сестер. Удивительно, что провинциальная барышня оказалась настолько образованной, что сама подготовила брата Петра к поступлению в Морской корпус. Преподавание велось на французском языке, и мы, дети, много лет спустя находили на чердаке полуистлевшие учебники, с которыми проходили эти занятия.

Вторая дочь Чебышёвых, Евдокия Афанасьевна, была не столь умна, зато отличалась необычайной добротой. Она постоянно ходила на деревню, оказывая помощь нуждающимся, и завещала похоронить себя не в церковной ограде, а на общем кладбище, среди своих деревенских друзей. Эта ее воля была исполнена, и когда в поминальные дни мы ездили в церковь, то после общей панихиды на могилах родственников отправлялись на заросшее бурьяном и крапивой сельское кладбище к тетушке Додо. Третья дочь, Мария Афанасьевна, умерла молодой.

Барышни Чебышёвы были в дружбе с княжнами Шаховскими — между Аладиным и имением Белая Колпь Волоколамского уезда Московской губернии велась оживленная переписка, часть которой сохранилась в аладинском чердачном архиве. Подруги были настроены экзальтированно-патриотически, выражались возвышенным слогом (конечно, по-французски) и мечтали о подвигах самопожертвования.

В мое время в Аладине, рядом со столовой, была небольшая полутемная комната, увешанная портретами работы домашних мастеров. В этой комнате никто не жил, там хранились яблоки, висели охотничьи ружья и стоял жесткий диван, на котором в 1891 году умер прадед Петр Афанасьевич. Простые часы-ходики были остановлены в час его кончины. Нам, детям, запрещали садиться на диван, и всю комнату окружал всяческий пиетет. Среди портретов, висевших на стенах, были изображения двух черноглазых барышень в открытых платьях с красными лентами. Лица их были совершенно одинаковы, только одна смотрела направо, а другая — налево. Это были портреты княжон Шаховских, которые в 20-х годах XIX века иногда приезжали в Аладино. Этими посещениями и ответными визитами сестер Чебышёвых в Белую Колпь и исчерпывались развлечения аладинской жизни того времени.