Петр Вяземский - Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1820-1823

Рад всякими делами заниматься, только не своими. Боже мой, что за человек!

1-го января.

Честь имею поздравить с новым годом. Здесь ваш голландский посол, который к вам едет. Завтра бал у Заиончека для празднования 12-го декабря и сегодняшнего дня. Прощай! Вот тебе гостинец: письма к Булгакову. Уж лучше подарить тебя нельзя, как дать прочесть чужое письмо. Это письмо могло быть бешеное. Вчера, как я сидел за письмом к тебе, из-под стола моего выбежала бешеная собака. По счастью, никому не сделала она вреда, кроме свиньи, которую перекусала. Заблаговременно убили их обеих. Прощай! Мой сердечный поклон брату и Блудову.

б-го января 1821 г. [Петербург].

Поздравляю с новорожденным сыном вечности. Я кончил старый и начал новый в скуке и в болезни, которая еще продолжается, а с нею и слабость в голове и во всем теле. Приятели навещают меня, но сам я только еще раз выехал к Карамзиным, и то через силу. Письмо твое с переводом из Гизо получил, а в княгине отправил в Москву, веселящуюся по московски, ежедневно балы и концерты; bulletin тамошних веселостей доставил мне Иван Иванович; я ему отплатить тем же не мог, а погоревал только о бале Д. Л. Нарышкина, на котором било в 80000 плато и на тысячу рублей спаржи. Из моей пасмурной кельи смотрел я только на приезжающие и отъезжающие кареты, и если бы не дружба, которая пришла в двенадцать часов озарить мое мрачное жилище, то встретил бы новый год хуже затворника. Никогда на меня такой хандры не находило, и жизнь представилась мне в самом разочаровательном виде. Но до поры, до времени авось пройдет.

«Послание» твое напечатается во второй книжке «Сына Отечества». Видел ли уже первую? Каков оценщик, и каков слог? Всех восставит против себя, и тех, кого хвалит, – еще более; да и Греч мило говорит о Бенжамене Констане. Я отдал Воейкову твоего Гизо, но не знаю, пропустит ли ценсура. Во всяком случае надобно в некоторых местах исправить Свое написать бы ты лучше и даже правильнее, но с чужими словами и фразами ты не так хорошо ладишь. Я прочту перевод Блудову.

Брат Николай уехал в самый новый год, по утру, в Москву, в дилижансе, на 28 дней. Приехавший из Москвы Вигель рассказывает, что меня и братьев там распинают за какой-то либерализм и за бывшую, и другую, придуманную, размолвку с министрами юстиции и финансов, да что то и на Сергея всклепали. C'est l'histoire du jour et pourtant on n'у voit pas clair.

Кстати o Сергее: мы не получили большего ящика с его книгами и именно того, в котором находилось все то, что он собрал в Париже и во Франции до Ахенского конгресса и передал приятелю для отправления сюда. Лучшее собрание всех классиков, прекрасные издания других авторовы карты Кассини, и во Франции редкие; сочинения о французской революции, где более ста гравюр, и тому подобное; все это пропало, или, по крайней мере, неизвестно где и когда к нам прибудет. И его, и меня это приводит в отчаяние. В другой раз собрать этого не удастся. Надобно было ему случиться в Париже и три года обогащаться сими сокровищами!

Постарайся узнать под рукою, что делают из перехваченных писем у вас. Прости! Устал писать. Тургенев.

13-го января Семеновский полк входит в караул. Вышла новая (четвертая) часть «Каллиопы», но более для рифмы.

7-го января. [Варшава].

Что это значит? Эстафета ничего не принесла мне от тебя. А я при негодовании своем на тебя посылаю поэтическое негодование: «Негодяйку» – негодяю. Мне заметили несколько грамматико-синтаксических неисправностей; надобно бы выправить, но, так и быть, ешьте. Поправлю все разом, только прошу сейчас возвратить. Надобно послать ее и пруссаку Schukowsky. Позволят ли ее напечатать? У меня тут от иных стихов у самого мороз по коже пробегает. Конец немного сбит. Впрочем, возмутительного тут ничего нет:

Угодил ли своим «Негодованием» Николаю Ивановичу? Пусть возьмет он один список с собою в diligence и читает его по дороге. Только не доехать бы ему таким образом от Петербурга до Москвы и далее, как Радищеву.

Я, наконец, получил твое больное письмо с курьером и немецкие стихи. Скажи Воейкову, что я здесь роздам несколько экземпляров. Какая цена?

О царственных Стернах ничего ещё нет из Лайбаха. Известно только, что русский путешественник выехал из Вены по четырехдневном пребывании. Все, что пишется в неаполитанском парламенте, удивительной силы. Мужество искренности и правоты! Их сияние должно жечь глаза наших фейерверщников.