Петр Вяземский - Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1820-1823

Не смею нападать за объяснения, нами представленные и громким голосом, почти со слезами на глазах и косо прочтенные; они нападают и по сию пору; кричат о том, что не стерпел публичного и повторенного обвинения во лжи, и что жаловался по начальству. Называют сей поступок хуже и опаснее Семеновского и прочее. Не знаю, чем все кончится, но спокойно ожидаю всякого окончания. Не разглашай этого, дабы не дошло до государя не в полном виде. Главное оправдание моего поступка: я жаловался Оленину не в собрании, а в Канцелярии; послал он к председателю, и не прерывал чтения, а говорил по окончании оного. Вот тебе тема, на случай толков, особливо между приезжими.

Я получил еще письмо от Жуковского. Он радуется стариком Гуфеландом и надеждою на путешествие. Сбирается писать к тебе, а сюда, кроме меня, ни к кому не пишет; а письма – ко мне и для милой Воейковой, которой восхищаюсь ежедневно более.

Вот тебе два башмака. Закажи по ним для каждого башмака по шести пар лучших башмаков, бальных или хороших вообще, разного цвета, и по одной паре ботинок холодных и теплых, следовательно для двух башмаков всего двенадцать пар и четыре пары обоего рода ботинок. Уведомь о цене, и я вычту деньги из тех 500 рублей и 200 рублей, кои ты мне должен. Пожалуйста, сделай скорее и вернее. Прости! Тургенев.

21-го декабря. [Петербург].

Через силу пишу к тебе, милый Вяземский, ибо сил нет: ослабел от лекарства и от домоседства и постигаю ужас тюремного заключения по двухнедельному затворничеству.

Письмо твое от 7-го декабря получил, но о Глинкином нет ни слуху, ни духу. Я его видел недавно, и он сказал бы мне о письме от тебя, если бы получил мимо меня. Твои письма к княгине доставляю исправно и сегодня просил ее уведомить меня, все ли она получила. Послал запрос твой о неделимости в Кар[амзину], но еще ответа не имею. Завтра пошлю за ответом и тебе доставлю. Я не помню этого постановления, и в нашем своде, где о сем речь, о нем ни слова. Воейков посылает тебе под его руководством переведенных русских поэтов. Тут и ты; во втором томе тебя более будит.

«Ништо» сказал я за его характер и поведение, а делу ужасаюсь и я, как европеец. Впрочем, тут одна личная скука и досада на скучного надоедалу. Вероятно, отнимут средства писать, и кончится все мучительною теперешнею неизвестностью о его участи для его семейства: и это не безделица. Сказывают, жена получает ежедневно от него известия, но не знают только откуда.

Стихов твоих не получал еще от Блудова. И он нездоров. Между тем Воейков к январю их требует. Сея к Мальтусу у брата нет: присылай. Он сбирается писать к тебе и побывать на дилижансе в Москве.

Третьего дня было здесь ужасное происшествие. Целый дом, деревянный с каменным фундаментом, взорвало порохом на воздух. Десять человек были уже жертвою, вероятно и виновный, то-есть, державший у себя порох фельдъегерь, с женою. Каменный фундамент уцелел. Двое или трое живы, но изувечены. Все в щепы и в куски переврошило.

Скоро будет годичное чтение в Русской Академии, и Крылова увенчают большою золотою медалью. Что-то скажет Иван Иванович? Но, кажется, и о нем хлопотали приятели. Не знаю, как соединят двух Эзопов; а третий, граф Хвостов, бесится, что его и с Озерецковским не сравняли; ибо его и не предлагали к чтению, а Озерецковский имел честь отвержения. Историограф опять загладит стыд бесстыдной Академии. Ужас, что Шишков предлагал к чтению! Карамзин убедил не жевать каких-то славянских корешков, найденных в индейском каком-то языке, вероятно в санскрите. Озерецковского перевод – какая-то неблагоприятная мерзость, которою хотели угостить посетителей.

Не забудь мои просьбы о башмаках и возврати старые. Рука слабее слабой головы. C'est tout dire.

22-го декабря.

Карамзин отвечает мне, что чего нет в его «Истории», того и он не знает. Иван Васильевич первый уничтожил уделы. Он же писал к дочери своей Елене, королеве Польской, о вреде всякого раздела государственной власти: том VI, гг. 1495-1496. Я читал эту страницу (245). Это только мнение государя и послугой намерения другого государя изъявленное, а не закон государственный. Поищу еще и посоветуюсь, но с кем, еще не знаю. И в «Основаниях права», и в «Своде», изданных Коммиссиею, ничего нет о неделимости государства, а только о неделимости власти государевой и в Наказе, и в Уложении, кажется, сказано. Посмотрю еще и в книжке Шлецера: «Ueber Russlauds Reichsgrundgesetze», но вряд ли и там есть.