Орбел Татевосян - Третья диктатура. «Явка с повинной» (сборник)

И с Сергеем Стыкалиным «разобрались». В «курилке», рядом с большой (6-ой, 16-ой?) аудиторией. Он тоже был курящим. Зашел там разговор, и он выдал: «А ты как хотел? Чтобы Левицкий промолчал? Ты ж его загнал в угол, в тупик. Не напишет сам – напишут на него, полкурса стукачей у вас, неужто промолчат? Получится по еврейскому анекдоту: сел из-за лени, не первым постучал. И Студсовет ты загнал в тупик. Не спасай я положения, тебя бы растерзали. Ты умник, да? А остальные дураки, так? А кому будет охота признать себя дураком или подонком – не подумал?».

Убийственная логика. А рабская же! Вот вам два мужика из СМЕРШа. Оба – талантливые и умнющие. Один – циник и ханжа одновременно, без оглядки играющий по общим неписанным правилам. Другой из того же теста, а с явными признаками порядочности. Не говорите, что во всех наших бедах виновата система. Есть ее роль, бесспорно. Но это наша система, сами ее создали. Может, именно поэтому мало кто противостоит ей? Все с удивительной покорностью подчиняются! Шведова кто-то тянул за язык? Мог промолчать? Ладно, Левицкий шкуру спасал. А Стыкалин, Сережа Стыкалин? Хороший же мужик! Его-то кто просил выступать? Это он считает, что меня спас. А ставши в тупик Студсовет с этим Шведовым вместе как объяснил бы повальное знание имени члена Военного Совета при полном неведении о командующем? Дерзость? Не могла тогда пройти безнаказанно? Наказание-то возможно одно-единственное – исключить из числа студентов. Вот и интересно, у кого бы поднялась рука. Мы сами себя определили в послушание и рабство. Дай-то Бог хоть когда-нибудь избавиться от этого.

Перевод на 4-й курс, тем временем, уперся в военную кафедру. Досрочная сдача экзамена исключалась, на военной кафедре она не имела «хождения». Никакого перевода на следующий курс при наличии «хвоста», Лазаревич однозначно подтвердила, быть не может (это на уровне догадок, разумеется, экстерната в истории факультета никогда не было на дневном отделении). Надо найти язык с вояками, иного варианта нет.

Кафедрой командовал полковник Маслов. Пошел к нему на прием. Мужик с «понятием», как теперь говорят. Не извиняется за своих, конечно, но видно, что ему очень неловко. Ищем с ним выход из сложившегося тупика. По ходу поиска всплывает: по военному билету данный студент «ограниченно годен», к строевой службе-таки не приспособишь его. «Что же Вы молчали до сих пор?», – возмущается. «Давно бы сказали, я бы Вас освободил от военного дела, и позора бы не случилось». Велел завтра же прийти с военным билетом и с заявлением. И на следующий же день издал приказ: отчислить по негодности к будущей военной профессии. Лазаревич, как и я, возликовала. И сказала: «Съезди проведай родителей, отдохни до начала марта. Приедешь и пойдешь уже на 4-й, приказ я сделаю». Так и получилось.

Лет 14 спустя, по случаю защиты Наташей диплома на нашем же факультете, довелось побывать там. И с Лазаревич виделся (давно уже не зам. декана, просто доцент), и с Есиным. Постарел Борис Иванович, а уже и кафедрой заведует (Архипова, рассказал, «ушли», связался со своей аспиранткой, коллеги возмутились… «Может – от зависти, а, Борис Иванович?», «Так и зависть – мощное оружие» – посмеялся). Шведов к тому времени скончался – рак. Столкнулся случайно с Сашей Забаркиным, сокурсником. Защитился, тут и преподает, на кафедре телевидения. «Хошь, развеселю тебя?» Ну, как тут отказаться! «Давеча пацан, первокурсник вроде, рассказывает другому эпизод с Хрущевым, как бы из факультетских легенд. Прислушался – привирает, чертенок, все несколько иначе было. Пришлось поправить его. С тебя причитается. Легенду поддержал и скорректировал!».

Да на любом факультете МГУ найдете такие «легенды». Тут редко бывал сплошь тихий народ, бунтарей хватало. Поменее, чем дураков, но достаточно, чтобы наследить в истории университета. Вон в зиму 57-го ребята на Ленгорах бойкот столовым объявили, дня три никого в них не пускали. Человек 25 тогда исключили с разных факультетов, «организаторы»-де. А столовые же стали кормить нормально, по-людски! Это могу подтвердить сам, полгода спустя после тех событий ежедневно в них обедал. Кстати, спустя год-два втихаря всех исключенных и восстановили, благо, при Хрущеве ст. 58 УК уже не косила всех подряд. Да и Иван Георгиевич Петровский, тогдашний ректор МГУ (притом беспартийный), был управленческий гений, дорожил каждой личностью, когда они проявлялись. Не только из преподавателей. И к студентам относился точно так же. И то сказать: каждый такой факт – часть (да, наверное, и честь!) истории МГУ, верно? Прикоснешься, и поймешь, откуда берутся герцены, белинские. Отбор идет среди бунтарей, никак не среди послушных. Иван-то Георгиевич (земля ему пухом), по-моему, достоверно знал сие. Откуда же сами эти бунтари берутся? Это, по-моему, чистая природа.