Николай Леонов: Явка с повинной

Инспектор уголовного розыска Лев Гуров облокотился на металлический барьерчик и с любопытством разглядывал ипподром.

По кругу в легких игрушечных колясках проезжали наездники, они сидели откинувшись, скорее полулежали, смешно задрав ноги. Лошади были разномастные и, если можно так выразиться, разнокалиберные. Одни высокие, мощные, с широкой грудью, другие миниатюрные, с тонкими хрупкими ногами. Все без исключения удивительно красивые.

Гуров давно собирался выбраться на ипподром, все откладывал, сегодня был здесь впервые и не ожидал, что лошади могут быть такими красивыми и произвести на него, человека современного и рационального, столь сильное впечатление.

Льву Ивановичу Гурову было двадцать шесть лет, и поэтому его отчество упоминалось лишь в документах. Он окончил юрфак университета и четвертый год работал в уголовном розыске.

Вчера начальник отдела полковник Константин Константинович Турилин попросил Гурова остаться после оперативки и торжественно вручил ему пустую, пахнущую конторским клеем папку, на которой было написано: «Уголовно-розыскное дело по раскрытию убийства гражданина Логинова Б.А.». Турилин, вручая пустую папку, порекомендовал почаще заглядывать и советоваться, а сейчас немедленно отправляться к следователю прокуратуры, получить от него указания и действовать, чтобы установить «неизвестное лицо, совершившее убийство гр-на Логинова Б.А.».

Борис Алексеевич Логинов более тридцати лет работал наездником на ипподроме; три дня назад он был найден мертвым в стойле всеобщего любимца рысака Гладиатора. На виске Логинова была запекшаяся рана, на правой задней подкове жеребца обнаружили следы крови. Составили все необходимые документы, мол, произошел несчастный случай. Но на следующий день эксперты научно-технического отдела дали заключение, что Логинов был убит не ударом подковы. Все это Гуров узнал от следователя прокуратуры, который встретил его вежливо, но без особого энтузиазма.

Гуров три раза перечитал протокол осмотра места происшествия и протоколы допросов людей, работавших в конюшне вместе с Логиновым, попытался разобраться в заключениях экспертиз, но тут же запутался в терминологии.

Николай Тимофеевич, так звали следователя, довольно бесцеремонно забрал у Гурова папку с уголовным делом, сел рядом.

– Вот что, Лев Иванович, – он вздохнул. – Можно называть вас Левой? Вот и прекрасно. С врачами и экспертами я беседовал. Логинова убили, знаменитый Гладиатор не имеет к происшедшему никакого отношения. Удар был нанесен острым металлическим предметом сверху вниз. Такого острого края у подковы нет, и на такую глубину в височную кость подкова проникнуть не могла. Так что давайте искать убийцу. Вы знаете ипподром? Нет? Ваш Турилин всегда удивлял меня. Отправляйтесь, Лева, к нему, составляйте ваш план розыска, затем – на ипподром. Звоните, приходите в любое время.

Гуров взглянул на проезжавших мимо лошадей и направился в административный корпус. Он прошелся по тихому прохладному коридору, постоял у Доски почета, вынул из кармана сложенную вчетверо глянцевитую бумагу, развернув, в который уже раз перечитал: «Редакция журнала просит оказать содействие литератору Л.И. Шатрову, который работает над повестью, рассказывающей о работе ипподрома». Фамилию Гуров на всякий случай изменил, а имя и отчество оставил.

На двери, рядом с которой он стоял, раздумывая, красовалась табличка: «Главный зоотехник М.Г. Бондарева». Решая, как расшифровываются эти «М.Г.», он постучал и вошел в кабинет к сидевшей за столом крупной, уже немолодой женщине, смутился, молча протянул письмо редакции.

– Бондарева, Мария Григорьевна, – прочитав бумагу, сказала она и протянула руку.

Пожимая плотную сильную ладонь, Гуров замешкался и покраснел. Наградили же родители именем. Представляться «Лев» смешно и претенциозно. Яшин – тот действительно Лев. Говорить «Лева», так сразу хочется добавить: «Из Могилева». Так дразнили его ребята в школе. Мамины Левушка и Левчик вообще в счет не шли.

– Лев Иванович, – он скомкал отчество, почувствовал, что покраснел до неприличия. Тоже милая черта краснеть по каждому поводу и без оного, это удивительно помогает в работе с людьми.

Бондарева жестом предложила ему сесть, вздохнув, отодвинула лежавшие перед ней бумаги, словно расставалась с недоеденными пирожными, ловко, по-мужски закурила «Беломор».