Орбел Татевосян - Третья диктатура. «Явка с повинной» (сборник)

Фу, полегчало! На факультете из-за такой ерунды вряд ли дадут в обиду. «Тройка»: Валера Лукошин, Володя Скуратник и виновник «торжества» – обсудила «оказию». Вывод: надо сыграть на опережение. Вроде никто ничего не знает, а Татевосян сам пришел посоветоваться-покаяться к заместителю декана по учебной части Элеоноре Лазаревич. Женщина добрая, ко всем благоволит, к нему – уж точно. Она же и возглавляет Студсовет. К Засурскому, декану, решили, не резон: только-только назначен, еще не оперился, ответственности на себя не возьмет. Элеонора – дело другое, не первый год – зам по учебе, все ходы-выходы знает.

На приеме у нее (пятница, 25-го, кажется) спектакль прошел по намеченному сценарию. Лазаревич не дала даже толком объяснить цель прихода. «Да знаю я все», сказала. «Вы-то откуда знаете?» (притворное удивление). «А из письма военной кафедры в ректорат, его и прислали мне разобраться». «И что в нем?» (с нарастающим изумлением). «Твой „подвиг“. В среду Студсовет рассмотрит».

Дальше пошли советы: скажешь, что хотел оживить скучную лекцию, что на самом деле ты, конечно, вполне понимаешь большую роль Никиты Сергеевича в Сталинградской битве и все такое… Пожурим за недостойное поведение на лекции, и дело с концом.

Да, придется, выхода нет. Эти послушные «идеологи» выкинут ведь на улицу в верноподданническом раже. Противно… Слов нет!

Сложились к тому времени (3-й курс, все уже раскрылись) весьма теплые отношения с Борисом Есиным, доцентом кафедры русской литературы и журналистики, секретарем партбюро факультета. Ему ситуация была известна. Есин неожиданно принял сердечное участие (не сталинское время, попадались уже разумные люди, смелые не только в своих кухнях). Ему, видимо, было совестно потерять толкового студента из-за опрометчиво брошенной здравой мысли (а ведь партийный секретарь, горой должен стоять за своего Генсека, вон Парпаров – в глаза человека не видел, а пасквиль на него подписал, секретарь же!). Были люди и в наше время! Доложил Есину план Элеоноры. Он его одобрил.

Искомая среда, 30-е сентября. Студсовет – в конце рабочего дня, 15:00. При томительном ожидании время легче коротать в приятной беседе. Вот и вполне подходящий собеседник – Стыкалин. Сергей Ильич – доцент кафедры «тр-пр» (так в тогдашнем студенческом жаргоне называлась кафедра теории и практики советской печати), но человек умный и очень приятный. С ним в коридоре течет мирная беседа о том о сем. Из глубины коридора – еще один доцент, этот уже с кафедры зарубежной литературы, Ю. Ф. Шведов. Весь сияет в улыбке, не поймешь – дружеской или иезуитской. «Ну, что, Татевосян, пора на Студсовет – на экзекуцию?» Стыкалин: «Что еще за экзекуция?» Шведов: «Ты что – не в курсе? Весь факультет же на ушах стоит! Татевосяна будем сечь». Стыкалин, удивленно: «И за что же?». Шведов: «Пойдем с нами, гарантирую – скучно не будет». Поплелся мужик, явно делать ему сегодня нечего на факультете. Шведов-то, понятно, профсоюзный босс, предместкома, по должности – член Студсовета. Да ничего и не поделаешь, заседания совета не закрытые, лимитирует приход ротозеев только размер помещения. Вот и сейчас – один лишь дополнительный стул рядом с дверью в аудиторию, его и занял Стыкалин, в той трагикомедии нежданно-негаданно сыгравший весьма значимую роль.

Поначалу все шло по плану. Элеонора доложила, народ слушал. Потом народу выпало слушать путаные объяснения обвиняемого об «оживлении». Шведов и подал голос: «Татевосян, брось-ка лапшу на уши вешать. Здесь тебя знают как облупленного. И я не забыл, как после первого курса приходил выпрашивать оценки тому или иному сокурснику под сурдинку поездки его на целину… Ты же обычно лезешь напролом, чего теперь юлишь?» «Да что Вы, Юрий Филиппович! Элеонора Анатольевна не даст соврать: деканат мне как командиру стройотряда предоставил право просить о досрочном приеме экзаменов у „целинников“, чтобы ребята перед выездом успели на неделю-вторую домой съездить. Тем правом я и пользовался». Лазаревич согласно закивала, что еще больше раззадорило Шведова. Он отпарировал: «Это были не просьбы, а выуживание положительных оценок. И сейчас ты не то говоришь. Ты ведь уверен, что член Военного Совета – не та должность, чтобы воспевать его подвиги».

Доконал, стервец! Спровоцировал! «Юрий Филиппович, вы вот тут сидите человек десять, все сплошь с учеными степенями, преимущественно историки. Из вас кто-нибудь читал, помнит, кто командовал тем фронтом, на котором Никита Сергеевич был членом Военного Совета?». Шок! Гробовое молчание! Это победа – за явным преимуществом! Они утерлись и заткнулись. Тут и проявился Стыкалин: «Я знаю. Еременко». «И где Вы о том прочитали?». «Нигде. Мне-то чего читать, я воевал на том фронте». Так! Это уже победа не по очкам, это «туше»! Полное подтверждение: в газетах фамилия не фигурировала, ее знают только те, кому довелось 20 лет назад на себе испытать сталинградский ад.