Орбел Татевосян - Третья диктатура. «Явка с повинной» (сборник)

В клубе у нас – и кино, и театры приезжают, и лекции познавательные случаются. Вот академик Келдыш, будущий президент АН СССР, к 65-летию одного из коллег-академиков (фамилию не запомнил) осанну поет (из которой я ничего и не понял). Или кинокритик Абрамов, прежде чем показать нашумевший голливудский фильм, битый час рассказывал об этой индустрии, ее методах работы. Оказывается, например, там есть даже фирма, поставляющая смешные эпизоды. Создали картотеку из всех предыдущих произведений, поняв, что в этой области очень трудно что-либо принципиально новое выдумать, и по заявкам режиссеров выдают несколько вариантов смешных решений для их сценарных ситуаций. Представляете? Никаких компьютеров, лишь картотека! И театры бывали разные. Свой, с Моховой, а то и знатные городские.

Касательно Актового зала, что над главным входом МГУ: он для классики. Раза два-три в месяц приезжают московские оркестры – и «Гос», и филармонии, разок был даже оркестр Большого театра с дирижером Гауком. Да и вообще многие знатные дирижеры по сей день считают за честь выступить в Актовом зале МГУ. В мое время бывали и Курт Зандерлинг, и Кирилл Кондрашин, а вослед Хайкин, Дударова, Светланов… За год заметно «отяжелел» в культурном отношении, жадно глотая до того мне неведомое. Летом на каникулы домой поехал. Уже крышу оформляли в только что отстроенном отцом доме (перед отъездом я дня 2–3 участвовал в копке фундамента). Как раз успели полностью завершить крышу, затащить шифер, и пора возвращаться в Москву. А там прямо с первой недели сюрпризец тот еще.

Трое с нашего курса москвичей пьянствовали с какой-то девушкой. Как она утверждала, побили её, изнасиловали, и она явилась часа в четыре утра в милицию с жалобой на них. Ребят арестовали перед самым началом учебного года. Сообщили на факультет. Тут, понятно, «персональное дело»: исключить и из комсомола, и из университета. Я был первым (но не единственным), кто на собрании высказал сомнение. Какого чёрта, говорю, ещё ничего не доказано, а мы их будем исключать. Ну, была у них девушка, пила с ними спиртное, но ещё надо доказать, что её насиловали. Пока же идёт следствие. Вот будет суд, признают виновными, тогда пожалуйста – исключайте. А сейчас-то за что? Никто из нас там не был, никаких оснований поверить какой-то девке у нас нет, а своих товарищей, с которыми мы больше года учимся, так сразу и исключать (все это – по логике простолюдина, никаких законов по этому делу я не знал). Но толпа сочла, что у нас просто так не сажают, и исключила всех троих из комсомола. А там и с приказом об исключении из МГУ задержки не было.

Двойная ирония судьбы: после более чем года разбирательств и мучений по тюрьмам и пересылкам мужиков оправдали подчистую, даже вынуждены были восстановить их в МГУ. Но никто не извинился за украденный из их жизни год.

Поди знай, что та же участь ждала меня, их рьяного защитника! По прошествии 2–3 недель после того собрания и меня забрали из постели около полудня, посадили в кутузку (114 отделение) по обвинению в изнасиловании девы, что ночевала у меня, стала женщиной (наутро сам же и проводил ее домой). История была из банальнейших, тысячелетиями ежедневно повторяющихся. Был в фойе Актового зала бал целинников (тогда еще Кремлевского Дворца Съездов не существовало, либо в Колонном зале устраивались после летних работ на целине, либо в нашем Актовом). Мы уже жили тут, на втором курсе нас переселили в общежитейские корпуса-пристройки к главному зданию… Только под конец вечера я спустился туда. Пару танцев с девушкой по имени Юлия, и кончился бал около 12. Предложил ей забрать пальто из гардероба (он тоже закрывался) и пойти ко мне. Она согласилась. И осталась на ночь. Около шести утра проводил ее до дома (3-я Фрунзенская), назначили с ней следующее свидание на вечер понедельника, и я вернулся домой отсыпаться (воскресенье). А эта дурёха перед матерью решила «оправдаться» (мать-то у неё о-го-го – преподаватель Института иностранных языков!). Та её потащила в милицию, заставила написать заявление, повела на судмедэкспертизу… Вот меня и «изолировали».

Дня через два выпустили, конечно. Но вкусить баланду СИЗО пришлось-таки.

Следствие вела Вера Анашкина в Ленинской районной прокуратуре (был слух, что она жена зампреда Верховного Суда Анашкина). Разбиралась основательно, ничего не скажу. Устроила очную ставку «виновникам торжества». Задавала, по моему разумению, «бесстыже» прямые вопросы и ей, и мне (например: «Извини, девочка, а как ты ноги раздвинула?» Та: «Он мне коленом раздвинул». «А что, экспертиза зафиксировала синяки?» «Нет, я же не сопротивлялась»). Дело закрыли с формулировкой «за отсутствием состава преступления». А меня к тому времени отовсюду уже исключили. Традиция!