Андрей Волос - Жизнь Изамбарда Брюнеля, как бы он рассказал ее сам

Но, несмотря на то что этой уступкой удалось склонить на свою сторону оппозицию из нескольких землевладельцев, с новой силой возобновились атаки на часть линии, проходящую через Бромптон. Жители Бромптона возражали, заявляя, что железная дорога нарушит тишину и уединенность местности. Бромптон в то время считался (по крайней мере теми, кто поддерживал это противостояние)«местом в окрестностях Лондона, известнейшим благодаря целебности самого воздуха, куда удаляются на покой, устав от дел». Меня и сейчас начинает трясти, когда я все это припоминаю… Однако нельзя всерьез обвинять этих людей, ведь они искренне верили, что «локомотивы будут изрыгать потоки огня».

Многие также выступали в принципе против такого колоссального сооружения, как виадук; комиссионеры дорожной компании настаивали, что он приведет к увеличению интенсивности движения, а в этом случае неминуемы заторы как на Пикадилли, так и на других магистралях.

Рассмотрение технической стороны дела заняло, как можно было и ожидать, большую часть времени в течение сорока двух дней слушаний, из которых не меньше одиннадцати ушло на перекрестный допрос вашего покорного слуги. Думаю, ни в одном суде никогда не случалось так долго допрашивать свидетелей. Один из присутствовавших так описывает это:

«Комната, в которой заседал комитет, была заполнена землевладельцами и всеми, кто был заинтересован в успехе или поражении билля и кто хотел услышать доводы Брюнеля. Собранные им сведения о местности были замечательно полными, а пояснения, которые он давал к своим планам, и его ответы на вопросы, задаваемые д-ром Ларднером, демонстрировали его глубокое знание принципов механики, быстроту мысли, ясность речи, немногословность, присутствие духа. Я не припомню, когда еще я получал такое интеллектуальное удовольствие, как тогда, когда я слушал ответы Брюнеля, мне даже говорили, что и Джордж Стефенсон, и многие другие были поражены выказанными им способностями и знаниями».

Не уверен, что г-н Стефенсон на самом деле был поражен моими знаниями, но в своем выступлении он заявил, что не знает другого проекта железнодорожной линии, который был бы так же хорош, как предложенный мною. «Я могу вообразить себе лучшую линию, которую кто-нибудь построит в будущем, – говорил он. – Но если вы спросите, знаю ли я такую же хорошую сейчас, я буду вынужден ответить отрицательно».

На сорок четвертый день заседаний комитета г-н Харрисон, королевский адвокат, выступил от лица сторонников строительства, и после его речи билль был принят.

Однако в палате лордов, где второе слушание вел лорд Уорнклифф, билль встретил возражения и был отклонен большинством в 17 голосов.

Совет директоров не утратил присутствия духа и не терял времени, готовясь снова представить билль Парламенту на сессии 1835 года. Не буду вдаваться во все перипетии как подготовки, так и парламентских дебатов, продлившихся с 9 марта – дня открытия сессии – до конца августа. Единственная речь, которой я хотел бы коснуться, прозвучала под самый конец из уст парламентского пристава Миерветера, которого оппоненты билля избрали своим лидером в палате лордов.

Выступление Миерветера продолжалось (разумеется, с необходимыми перерывами на еду и сон) ни много ни мало четыре дня, и ни один аргумент, к которому только способен прибегнуть разум, не был им упущен. Согласно предостережениям господина пристава, не существовало такого несчастья, какого не навлекла бы на Англию Большая Западная железная дорога: Темза должна пересохнуть, дренажная система страны будет разрушена, Виндзорский замок останется без воды. Что касается Итонского колледжа, то в самом скором времени ему, по мнению пристава, предстояло обратиться в безжизненные руины. Четверть самого обездоленного населения Лондона с приходом железной дороги будет окончательно повергнута в бездну нищеты; умы ученых окажутся засоренными, а дети начнут ездить в Лондон, чтобы вдыхать тлетворные пары. И еще много, много чего за эти четыре дня сказал г-н Миерветер…

Но все-таки 27 августа преамбула была зачитана в третий раз, в последний день месяца билль получил королевскую санкцию – и дорога была открыта.

Строительство

Написав этот заголовок, я надолго задумался. Что будет интересно читателю?

С одной стороны, я могу бесконечно вдаваться в подробности, последовательно рассказывая все, что знаю – а знаю я довольно много – о тех дорогах, в создании которых участвовал. О наиболее важных их элементах, главными из которых были вокзалы и туннели, требовавшие особого внимания и надзора…