Стивен Найфи: Ван Гог. Жизнь. Том 1. Том 2

Tralbaut, p. 335. См. главу 43.

См.: Tralbaut, p. 333.

Даже Бернар, с его мелодраматизмом, это признает. «Трактирщик изложил нам все подробности несчастного случая», – писал он Орье (Эмиль Бернар – Альберу Орье, b6918 V/1996).

В публикации «Любопытный случай доктора Гаше» Дуато излагает позднейшую версию, рассказанную сыном доктора Полем в 1957 г.; согласно ей, Винсент угрожал его отцу пистолетом после ссоры насчет холста без рамы в коллекции доктора (Doiteau, 1923–1924, p. 278–279). Мы склонны пренебречь этой версией как дерзкой попыткой привязать эту ссору к смерти Винсента от огнестрельного ранения. См. также главу 42.

Винсент писал, как не раз ронял свои литографии в масло или краску, заливал их водой в лечебнице Сен-Поль-де-Мозоль и таким образом испортил некоторые из своих любимых оттисков. См. также главу 40.

Проанализировав 464 самоубийства, совершенные с помощью огнестрельного оружия, Ди Майо обнаружил, что лишь восемь (2 %) смертельных ран из легкого огнестрельного оружия были нанесены в грудь или в живот. См.: Di Maio, V. J. M. Gunshot Wounds: Practical Aspects of Firearms, Ballistics, and Forensic Technique. – Boca Raton, Fla.: CRC Press, 1999. – P. 358.

«Добраться [до пшеничного поля] можно было, если влезть по крутому холму, заросшему большими деревьями». – Carrié-Ravoux, p. 215.

Цит. по: Doiteau, Leroy, p. 169–192; Tralbaut, p. 327. См. также главу 43.

«Allez me chercher le docteur… je me suis blessé dans les champs… je me suis tiré un coup de revolver là» («Приведите мне доктора… я ранил себя в поле… выстрелил в себя из револьвера там»). – А. М. Хиршиг – доктору А. Бредиусу, август 1911, b3023 V/1983; письмо частично опубликовано, см.: Van Crimpen, p. 86. Оценивая воспоминания Хиршига, следует помнить, что по-французски он почти не говорил, Аделин Раву называла его французский «смехотворным» (Carrié-Ravoux, p. 211–212), а также – учитывать противоречащий этому рассказ самой Аделин о том, что по возвращении в пансион Винсент в тот вечер вообще ничего не говорил (Там же).

А. М. Хиршиг – доктору А. Бредиусу, впервые опубликовано в 1934 г. в периодическом издании «Oud-Holland», цит. по: Tralbaut, p. 328.

Ср. три варианта рассказа Аделин об одном и том же событии (возвращение Винсента в пансион Раву после выстрела), как они приведены в следующих источниках: 1) Gauthier, VGFA (публ.: Les Nouvelles Littéraires. 1953. April 16); 2) Carrié-Ravoux, p. 211–219; 3) Tralbaut, p. 325–326.

Carrié-Ravoux, p. 214.

Аделин утверждала, что присутствовала лишь при «большей части» событий, о которых рассказывала. «Понятно, что я не присутствовала при агонии Ван Гога», – призналась она одному из интервьюеров (Carrié-Ravoux, p. 215). В суде показания с чужих слов, как правило, считаются недостоверными и потому недопустимыми. У этого правила бывают исключения – предсмертные заявления и заявления в ущерб собственным интересам, например, но, по нашему мнению, ни одно из таких исключений не применимо к рассказам Аделин в той их части, где она опирается на слухи и чужие слова. Примером может служить ее рассказ о беседе Винсента с жандармами. Речь как будто идет о дословном воспроизведении разговора, но тем не менее она не утверждает, что лично присутствовала в комнате, да и вряд ли кто-либо позвал бы тринадцатилетнюю девочку посетить допрос.

Так, например, в своей первой версии (1953) Аделин утверждала, будто Винсент вошел в пансион и поднялся к себе в комнату, «не проронив ни слова». Во второй версии (1956) она вспомнила, как Винсент обменялся парой слов с ее матерью, прежде чем подняться. В третьем варианте (1960-е гг.) она добавила полный драматизма эпизод: прежде чем подняться, Винсент «на несколько мгновений прислонился к бильярдному столу, чтобы не потерять равновесие, и низким голосом произнес: „Ах, ничего, я ранен“». Еще пример: в исходном варианте рассказа Аделин первым стоны из комнаты Винсента услышал ее отец. В более позднем варианте она сама первой заметила, что Ван Гог стонет, и позвала отца на помощь.

Свои многочисленные рассказы Аделин снабжала примерами того, как добр и внимателен был ее отец к Винсенту, как старался защитить художника в момент агонии. Так, например, когда жандармы пришли допросить Ван Гога насчет стрельбы, отец «зашел к Винсенту, опередив их, [и] объяснил ему, что по французским законам в подобных случаях положено провести расследование, для чего и пришли жандармы». Когда же полицейский начал говорить с Винсентом в «неприятном тоне», отец «умолял его вести себя помягче».