Леонид Порохня - «Наутилус Помпилиус». Мы вошли в эту воду однажды

Жаловался он на боль в спине и на лису. Жили они возле парка, из которого приходили лисы, шарились по помойке. Одна повадилась скрестись в дверь по ночам. Нужно было из спальни на втором этаже спуститься вниз и шугануть ее, как следует, но спуститься Илья не мог. Во всяком случае, ночью один не решался. Лиса скреблась. Можно было швырнуть в нее чем-нибудь из окна второго этажа, но в Лондоне швыряние в лис «чем-нибудь» не только не одобряется, но карается. «Увидит кто-нибудь — обязательно настучит,» — говорил Илья. Лиса приходила скрестись каждую ночь. Илья лежал в постели и материл ее шепотом, чтобы Леську не разбудить.

Было ясно, что он болен. Леся несколько раз вызывала «скорую» — Илья отчаянно врал, что с ним все хорошо, и никуда не ехал. Скорее всего, он знал — если попадет в больничку, больше из нее не выйдет. Знал давно — еще в сентябре его пытались отвезти в больницу Саша Орлов с женой, но Илья хотел не лежать в больнице, он хотел быть со своими девочками. И делал все для этого.

Приходил к нему, поддерживал, кроме Леси, один человек — странный парень по прозванию Саша Шейх. Парень из Воронежа, в середине 90-х вынужденно перебравшийся на Альбион, там принявший Ислам, ставший истовым мусульманином… Он и сидел с Ильей последние месяцы. Илья над Сашей Шейхом подсмеивался (а над кем он не подсмеивался?..). Однажды тот завел возмущенный спич про британское правительство, которое притесняет мусульман, не желает изменить школьную программу, что-то еще делает не так, как надо мусульманам… Илья слушал-слушал, потом спросил: «Ты сколько лет в Англии?». «Одиннадцать,» — сказал Саша Шейх. «А ты за это время хотя бы фунт налогов заплатил?» — спросил Илья. Но Саша жил исключительно на пособие…

Илья его очень ценил. И очень был ему благодарен. Шейх приходил регулярно, занимались медитацией, какими-то духовными практиками… Илья говорил, что помогает. Прочувствованно говорил. Я спросил: «Движешься к обрезанию?». Он фыркнул: «Ты с ума сошел?!»

(Здесь вставлю ремарочку. Две темы, которых я не касаюсь в этой книжке, это отношения Ильи с женщинами и с Богом (религией). Не считаю себя вправе. Помяну только, что он часто повторял старую суфийскую формулу: «Между церквями стены — Бог выше стен».)

В середине декабря он прислал рекламный флайер, где значилось, что 8 января 2007 года в «Poetry Cafe, 22 Betterton Street, WC2» выступят русский поэт Илья Кормильцев и английский поэт и переводчик Роберт Чендлер. Вход — 3 фунта; для членов поэтического общества EWI — 1 фунт. Он догадывался, что это последнее его выступление. И очень им гордился. Очень его ждал. Держался.

На выступлении были люди из России, кто-то выложил в сеть пост об этом. С фотографией Ильи. С этим постом произошла странная штука — никто не знал, что Илья болен. Но на выложившего неожиданно в сети наехали — отчего? Почему?.. И он быстро его убрал. Повторюсь — в тот момент никто ничего не знал.

Я сохранил эту фотографию. Илья полулежит на диване. Совсем изменившийся. Волосы встрепаны, взгляд — в никуда.

Он держался из последних сил. Понимаю, что написал банальность, но так и было. На вскрытии обнаружилось, что рак поразил практически все органы в теле Ильи. Кроме сердца. Сердце было абсолютно здоровым.

Сердце Илюши. Сердце поэта.

Опять банальность? Даже прям-таки выспренная банальность! Может быть.

Выступление в Клубе Поэтов — это был последний чек-пойнт. Через четыре дня Илья позвонил Саше Орлову и сказал: «Я умираю. Займись там этим, а то сдохну тут — никто не узнает. Я пришлю тебе, что говорить»…

Все, что Саша сперва публиковал в интернете, а далее говорил прессе, Илья написал сам. Про «продолжительную рабочую командировку в Лондоне», про «внезапное сильное недомогание», и про «ничего не знал о своем недомогании, а боли списывал на радикулит» — и так далее. Орлов взялся за дело.

Как это часто бывало в жизни Ильи, выбор Саши Орлова на роль последнего распорядителя был абсолютно точен. Он из тех несовременных людей, который сделает все и ничего не попросит взамен. И еще Илья сказал Саше странную фразу: «Собирай деньги мне на лечение. Я все равно умру, а ты потом все украдешь». И это опять было в духе Ильи — ирония на грани фола. Во-первых, Илья знал Сашу, знал, что это человек, который органически не может что-то там украсть. Но Илья знал и собственных сограждан и сотоварищей, знал, что именно в краже, которой быть не может, Сашу и будут все обвинять.

Так оно и вышло. Орлов собирал деньги везде, где мог. Как только весть появилась в сети, стали приходить переводы. Народ попроще присылал кто сотню, кто тысячу. Люди побогаче давали больше. Некоторые — очень много. Кто-то дал с откатом в 80 %. Пришлось «откатывать» — да и ладно, двадцать-то процентов осталось…