Леонид Порохня - «Наутилус Помпилиус». Мы вошли в эту воду однажды

Илюша так выстроил собственный образ, что никому из окружающих в голову не могло прийти, будто можно кинуть Кормильцева. Кроме тех, кто кидал, разумеется. Кидали его много. А внутри у него не было механизмов противодействия банальному хамству. Потому что он был типичный интель. Тонкий, ранимый и доверчивый — что бы там о нем ни думали и ни говорили вокруг. Он был настоящий интеллигент.

По выходе сидюков «Урфина» одна ситуация, удивившая Илью крайне, все-таки приключилась — однажды он явился слегка ошарашенный, сказал, что на него набрел Белковский и, как-то даже смущаясь, попросил подписать сидюк «Урфина Джюса». Поразило Илью даже не то, где Станислав Александрович умудрился где-то отыскать один из дисков этой серии, но сам факт пришествия Белковского с «Урфином Джюсом» в руках… «Кто он Гекубе? Кто ему Гекуба?!»…

Следует пояснить: в известность «Урфина Джюса» сами члены «Урфина Джюса» верили слабо. Или вообще не верили. И когда сталкивались с проявлениями собственной популярности, как-то даже терялись. В Москве — особенно, посему явление пластинки «УД» в руках человека другого поколения и, как был уверен Илья, иного образа мыслей, ожидать он не мог никак! «Где Белковский — где "Урфин Джюс"?»

Но рассказывал это Илья с огромным удовольствием — он к Белковскому относился любовно, даже нежно. Округло выговаривал: «Стас огром-мный»… Так что некоторый гешефт он с этой истории все-таки получил. В компенсацию за урфин-джюсовские проклятья…

Это история частная, но показательная. В чем только его не подозревали… Под подозрение подпадали книжки, которые он выпускал. И книжки, которые он перевел… Илья, надо сказать, с этим положением не сразу, но освоился, а затем начал подыгрывать. В силу общей провокативности натуры, Илья общался с людьми, в той или иной мере склонными к провокации, на которую сам их провоцировал. Разумеется, это только усиливало разнообразные подозрения.

Но и приносило пользу. Один политик «открыл» нам чудный азербайджанский ресторан в центре столицы. И мы частенько его посещали — там было не только вкусно, но и пронзительно дешево. Благодаря знаменитому писателю нашелся замечательный китайский ресторан…

К концу его жизни подозрений накопилось столько, что они начинали «искрить» друг об друга, угрожая превратиться в грозу. Илюше в тот момент было уже наплевать. Он умер. Они остались. Так и бродят вокруг его имени клочкастыми привидениями. Да и плевать.

Всякий подозревает тебя в том, в чем согрешил бы сам. Присмотритесь к подозревающим вас, и вы узнаете, в чем они грешны. Мыслью или делом.

Сидел без денег. Ему предлагали писать колонки то в журнал, то в газету. И никто не платил. Ну, очень редко. Он приходил в бешенство, крыл всех матом, но заглазно. Но когда я говорил: «Так скажи им, что денег надо», — он мотал головой. Он так долго трудился над образом абсолютно преуспевающего человека, что сдать себя за гонорар за колонку просто не мог. Брался, писал даром. Потом приходил домой, ругался. Денег не было совсем.

Сидел над переводами утром, днем и вечером. В кухне, за столом. Когда приходили гости, он пил, ел, разговаривал, но продолжал переводить. Илья всегда был трудоголиком, но такой режим даже для него был чересчур. Не знаю, как происходит где-то там, но у нас за переводы платят мало. То есть, совсем мало. Он и пахал с утра до вечера.

Два раза в год ему переводили авторские крохи из РАО за «Наутилус». И он бежал раздавать долги.

Еще он был главным редактором в издательстве «Ультра. Культура». Ручаться не стану, но там, видимо, тоже платили гроши. Да и само издательство медленно загибалось. И к моменту его смерти прекратило свое существование.

Считается, что издательство задушили власти по идеологическим причинам. Опять-таки ручаться не возьмусь, но по тому, что я слышал, это не совсем так. Да, приключения с властями были постоянно. Какие-то книжки вроде как «полу-» (или «типа») запрещались. По каким-то выдуманным резонам — то смехотворным, то издевательским. Достаточно было почитать бумажки, кои приходили «по поводу», чтобы изумиться тому, что за малограмотная публика занимается книжками и их запретом-разрешением…

1998 год. Фото Александра Коротича

Заводились даже какие-то дела; Илья ходил к следователю; следователь, кстати, ему понравился. «Нормальный парень, умный, заваленный делами; до меня ему дела нет…» — сказал по возвращении. Но собственно кончина издательства, как я понимаю, надвигалась по другой причине — обыденной. У владельца просто «отжимали» бизнес. В котором «Ультра. Культура» была далеко не на первом месте. И отжали. Вот и все.