Евмен Доломан - На безымянной высоте

Но нашей команде не суждено было далеко уехать: вблизи станции Синельниково немецкие «юнкерсы» догнали и разбомбили эшелон. С тех пор мы продвигались пешком. Днем отдыхали, скрываясь от вражеской авиации в подсолнечнике, в кукурузе или садах. А только начинало смеркаться — отправлялись в путь. Колонна наша каждый день увеличивалась: присоединялись к нам днепропетровцы и запорожцы. Уже остались позади Чаплино, Покровское, Гуляй-Поле, Пологи, Андреевка. Каждую ночь отмеряли километров сорок.

В начале этого необычного похода мы объединялись по принципу землячеств. Ребята из одного колхоза или сельсовета держались отдельными стаями.

У Гриши Грищенко, с которым я как-то сразу сошелся, — ведь мы же земляки, — был старший брат Александр. Человек недоверчивый, мнительный. Как-то устраиваясь на отдых, Грищенко-старший расположился в стороне от товарищей.

— Здесь будет безопаснее, — сказал он, подкладывая свой сидор под голову.

Он имел над нами власть командира, хотя никто его на такую должность не назначал. Только его младший брат позволял себе подтрунивать над ним. Только он один не признавал над собой власти старшего брата.

Однажды остановились на берегу степной речки возле Бердянска. Объявляется «хозяйственный день». Стираем пропотелые, пропитанные серой пылью рубашки, штаны, носки и портянки. Купаемся. Прошел слух, что из нашего пополнения будут формировать воинские подразделения и части. Ребята договариваются держаться вместе, чтобы попасть в одну роту или в один взвод.

А после обеда команда: «Смирно!»

Перед нашей шеренгой прохаживается незнакомый лейтенант в новеньком обмундировании, в начищенных до блеска сапогах. Выжидает, видно, пока командир наведет порядок. Командир нашей маршевой группы, как и мы, в гражданском — наверное, недавно призван из запаса. Внешне он ничем не отличается от нас, и команда его звучит, кажется, не совсем авторитетно. В строю переговариваются, покашливают… В конце концов командиру это надоедает, и он, не дождавшись полной тишины, выкрикивает:

— Шеренга, слушай мою команду! Кто имеет высшее или незаконченное высшее образование — два шага вперед!

Тех, кто вышел, — было их человек пятнадцать, — незнакомый лейтенант стал записывать в свою тетрадь.

— Это их отобрали, чтобы учить на лейтенантов, — с нескрываемой завистью шепчет сосед слева. — За месяц-два все командирами станут, все с кубиками будут ходить.

Лейтенант, закончив записывать, подошел к нашему командиру и что-то тихо сказал. Тот, гордо подняв голову, снова приказал:

— Все, кто имеет среднее образование — общее или специальное, — а также незаконченное среднее… Два шага вперед!

Я поглядываю на Александра, поглядываю — и подаюсь грудью вперед.

…Через несколько дней узнаем, что тех, у кого высшее и незаконченное высшее образование, посылают в артиллерийское училище. А мы, вчерашние десятиклассники, еще должны пройти медкомиссию, а тогда уже скажут, кого куда.

— Нудная штука эти училища, — говорит Александр. — Сейчас воевать надо, а не отсиживаться по углам.

— Без учения не повоюешь, — ответил брату Григорий.

И мне показалось, что этот разговор — продолжение давнего спора между ними.

— Лучшее учение на поле боя, — не сдается Грищенко-старший.

— Оставь глупую болтовню! — сердится Гриша. — Ты лучше скажи, как командир нашего отделения, когда же нам выдадут обувь и одежду? — Он посматривает на свои разбитые парусиновые туфли, которые совсем не идут к военным бриджам. — Вдруг начнутся дожди, не в чем будет на кухню сбегать.

…За полтора месяца беспрерывного марша мы совсем обносились. А октябрьские зори даже здесь, в Приазовье, частенько серебрят пожухлую траву и солому густым инеем. Ходят наши ребята будто гусаки с красными лапами. С обмундированием тоже беда приключилась. Завезли гимнастерки первого и второго роста, а штаны — четвертого и пятого.

— Попадете в училище — там обмундируют с ног до головы. Будете ходить в новеньком, как с иголочки… Только не знаю, кто же немца будет бить, когда пойдем все в училище…

Мы с Гришей молча переглянулись.

Наш учебный батальон расположился на южной окраине села. До кухни далековато, она в центре, возле пруда. За едой бегаем по очереди. Вот уже почти неделю я хожу на кухню вместе с Александром. Навстречу — беженцы. Случаются и военные обозы с различной поклажей, с ранеными.

— Выходит, фронт уже совсем близко, — тихо говорит Александр, показывая глазами на свежие бинты раненых бойцов. Будто в подтверждение его слов, где-то за горизонтом на юго-западе вспыхивают далекие зарницы. — Нас могут сцапать здесь, как мышей. Обойдут с севера и с юга, возьмут в огненные клещи, а через море не убежишь… Тогда и будь здоров! Да еще обороняться нечем, кроме учебных винтовок с дырками — никакого оружия. — Саша глубоко вздыхает. — Эх, неохота вот так сразу… Неохота…