Виктор Бакин: Владимир Высоцкий без мифов и легенд

Именно в день прощания стало очевидным — кого потеряла эпоха. Может быть, самого значительного поэта и самый честный пронзительный голос своего времени, который долго еще не утра­тит ни своей мощи, ни обостренного чувства жизни...

В.Золотухин: «Самая большая неожиданность для нас была не смерть Высоцкого, а его похороны. Мы не представляли все-таки, кем он был для страны».

Л.Филатов: «Это тот случай, когда человека начинаешь ощущать по-настоящему только ввиду его отсутствия. Масштаб его истинный обнаружила только смерть... Вот такой обрыв — бах! Думаю, этого не предполагал никто. Ни папа, ни мама, ни даже, рискну предпо­ложить, Марина. Потому что какая она ни русская, но все-таки «не наша». Поэтому понятие «слава» для нее в чем-то другом. Но когда она увидела это сумасшествие — как ахнула вся страна!..»

Прощались с Высоцким не только москвичи — прощалась вся страна. В день похорон в фойе театра были сложены многие сотни телеграмм со всех концов страны от людей всех возрастов и всех профессий. Институты, школы, предприятия, воинские части... Бес­численные свидетельства личной потери... Знаменитые имена. Име­на никому не известные... Вот некоторые из этих телеграмм:

«Страшно поверить в смерть Владимира Высоцкого. Верим в бессмертие большого поэта. Скорбим вместе с Вами. Жители Се­веродвинска».

«Глубоко потрясены случившимся горем. Трудно выразить сло­вами, чем был для нас Владимир Высоцкий. Умер один из самых че­стных и чистых голосов России».

«Наше время убило. Будущее воскресит. Латыши».

«Знаю. Помню. Не забуду. Мир праху певца правды и совести Владимира Высоцкого. Ленинград. Глазунов».

«Потрясены смертью Владимира Высоцкого — любимого арти­ста Вашего театра, великого барда, доблестного человека. Разделя­ем ваше горе. Федоровы, Рошали».

Кто может подсчитать, сколько добрых поминок по Высоцкому прошло в Москве, в России в ту ночь, 28 июля, прошло под его пес­ни, с его песнями? Его гибель была пережита как трагедия — лич­ная для каждого и общенародная. Все, что говорилось тогда на полу­официальных собраниях, стихийных поминках, в домах и поездах, видится теперь как сплошной, без границ, несанкционированный митинг вокруг могилы поэта, на который вышел народ.

По рукам в списках ходило прощальное письмо от русских пи­сателей, живущих на Западе, и опубликованное, как некролог, в жур­нале «Континент».

На традиционные «девять дней» в Москве Марина не осталась, улетела в Париж. На Ваганьковском было то же самое, что и в день похорон, — те же толпы, те же милицейские шеренги, даже генера­лы те же самые. И опять из открытых окон гремел его голос...