Сигрун Слапгард - Сигрид Унсет. Королева слова

Написав два последних романа о современности, она вдруг обнаружила, что уже не испытывает той радости и азарта от самого процесса творчества, как раньше. Возможно, дело именно в самой современности, и если она вновь окунется в историю, то к ней вернутся прежнее вдохновение и поэтическая мощь? Она жаловалась Андерсу, что работа у нее спорится не так, как раньше. Может, ей следует перенять модель Петера Эгге, шутила она, который пишет через два дня на третий? Но, к сожалению, у нее, в отличие от Петера Эгге, нет жены, которая могла бы заботиться о семье и держать оборону [609] Brev til Anders, 30.10.1936, private kopier. . «Я проболела весь год и не в состоянии была делать ничего, только работала над книгой», — написала она Астри аф Гейерстам. Впрочем, она немного лукавила: ведь в качестве главы Союза писателей ей пришлось 13 или 14 раз съездить в Осло и один раз в Стокгольм.

Проблемы со здоровьем стали очевиднее и донимали ее все больше: «У меня жуткие боли, врач говорит, что это из-за сбоя вегето-сосудистой системы, из-за переутомления, и кровь сочится из кожи без видимых причин, это ужасно и очень неприятно» [610] Hagenlund 1994, s. 201. . Однако она не изменяла прежнему стилю жизни. В газетах она часто мелькала в рекламе одного из своих главных стимуляторов — сигарет. Под заголовком «Женщины нашего времени о „Тидеманне“» {83} 83 «Тидеманн» — самый крупный производитель табака в Норвегии в то время. Торговая марка «Тидеманн» существует по сей день. изображалась Сигрид Унсет, которая с наслаждением затягивалась сигаретой, сидя за письменным столом. К рекламе прилагалась цитата: «„Медина“ — незаменимая помощь в работе. Сигрид Унсет». На встречах руководства Союза писателей она больше курила, чем говорила. Нини Ролл Анкер переживала: пребывание на курорте Монтебелло помогло, но лишь ненадолго, теперь Унсет снова выглядела больной и измученной, и подруга опасалась очередного нервного срыва.

Унсет приняла решение: ей следует уехать. Сейчас весна, и она совершит путешествие на Британские острова. Сначала в Эдинбург, а потом на поезде через всю Шотландию. Она отсутствовала два месяца и даже неделю гостила у своей приемной дочери Гунхильд в Ньюкасле. Она воодушевилась и в письмах домой отмечала, что Эдинбург — один из красивейших городов, какие ей доводилось видеть в Европе, со старинным замком, возвышающимся на скале. Древние серые каменные дома, «деревушки ютятся между грядами холмов, низины превращены в парки». И хотя все вокруг казалось серым и закопченным, здания из натурального камня окружены деревьями в убранстве «пышной весенней листвы, „золотым дождем“ {84} 84 Бобовник анагиролистный. и боярышником».

Унсет отправилась дальше, в Абердин с белыми гранитными домами, в Инвернесс с домами из красного песчаника. «Тут такая красота», — написала она Матее [611] Brev til Mathea Mortenstuen, 15.5.1937, NBO, 813. . Здесь Унсет вновь обратилась к своему генеалогическому древу: от прадедовой муфты на родине Петтера Дасса нити вели в Шотландию, именно эти края покинули ее предки, прежде чем осесть в Северной Норвегии. Все это очень вдохновило ее — неужели на подходе новый исторический роман?

Путь ее пролегал через Оркнейские острова. Там все было иначе, не так, как она себе представляла: низкие бурые холмы, поросшие вереском, широкие поля и луга, разделенные каменными оградами. Поскольку она не хотела лететь, дорога домой на поезде и корабле заняла чуть больше недели. Писательница ничего не имела против этого.

Унсет вернулась в Лиллехаммер. В этот год выдался на редкость холодный июнь. Лето заставляло себя ждать, в комнатах царил холод, она еще ходила в шерстяном платье и куталась в шаль, когда приблизился Иванов день {85} 85 Иванов день (24 июня) — день летнего солнцестояния, древний языческий праздник (Ивана Купалы); по христианскому календарю день Иоанна Крестителя. . У писательницы было настолько отвратительное настроение, что, когда Барри, пес Хелены Фрёйсланн, напал на Нери, да так, что бедную собаку пришлось усыпить, Унсет донесла на свою давнюю подругу и добрую соседку в полицию. Чуть позже, впрочем, хорошее и даже праздничное настроение вернулось. Когда в середине лета праздновали 75-летний юбилей Сандвига, писательница выступила по радио для Америки. «Надеемся, что наши соотечественники, норвежские американцы, слушают наш отчет о празднествах за утренним кофе».

Не раз ездила Унсет и в Осло, чтобы принять участие в торжествах. Ей, кроме всего прочего, предстояло произнести речь в честь обожаемой актрисы Юханны Дюбвад, которая готовилась отметить юбилей. «Я возьму девочек с собой», — сказала она, будучи в гостях у сестры, и привезла им новые бархатные платья от Молстада. Она даже потащила ошеломленных племянниц Шарлотту и Сигрид с собой на сцену, чтобы поприветствовать знаменитую фру Дюбвад.