Туре Гамсун: Спустя вечность

Мария — гордый характер, сильная и вместе с тем слабая женщина, в ее чуткой душе объединилось много противоречий.

И для Кнута Гамсуна, который столько писал о многогранности человеческой души, Мария стала единственной женщиной. Но знал ли он ее? Об этом не стоит спрашивать. Никто вообще не знает другого, и самого себя тоже. Однако они осмелились совершить вместе свое путешествие по жизни. Такие разные, порой совершенно противоположные друг другу по силе и слабости, по темпераменту и душевному равновесию, они были навечно связаны друг с другом.

Жизнь требовала от них понимания, лояльности и в трудные минуты способности к самопожертвованию. Часто разрыв бывал недалек даже до того, как в жизни нашей семьи наступили самые трудные времена. Счастье редко улыбается ярким, сложным людям.

«Но счастливые минуты бывают, впрочем, у всех…» {1} 1 «Но счастливые минуты бывают, впрочем, у всех…» — Кнут Гамсун цитирует свои слова из заключительной главы романа «Странник играет под сурдинку». В данном случае — по поводу своего перевода из гримстадской больницы в дом для престарелых в Ланнвике.

Мы с братом и сестрами часто и подолгу были счастливы. Детские годы — они похожи на бусы, собранные из прекрасных воспоминаний. А счастливые минуты?..

Впрочем, все было не совсем так, ни одно детство не бывает только безоблачным. Родителям не всегда удавалось уберечь нас от электрического заряда, возникавшего в воздухе из-за противоречий между ними. И тем не менее, я без раздумий повторю, что у меня было счастливое детство, детские радость и горе были настолько наполнены содержанием, что я не жалею ни об одном прожитом дне. Жизнь должна быть настоящей жизнью с самого начала, какая бы она ни была…

Я любил их обоих, они притягивали меня словно магнит. У них я находил защиту и надежное прибежище, и я с самого раннего детства помню, как сильно меня угнетало, если я замечал, что дома что-то не ладится. Часто этот разлад приходил извне. Сегодня я лучше, чем тогда, понимаю и могу объяснить, почему в доме возникала та атмосфера, которую, как мне казалось, создавало нападение извне. Я еще не научился читать, но уже остро чувствовал и многое понимал.

Известные личности, находящиеся в центре внимания общества, часто подвергаются преследованиям и страдают от сплетен, к счастью, отца донимали не каждый день. Но у него была слишком чувствительная нервная система, и порою он бывал необыкновенно уязвимым. Я замечал это на протяжении всего детства — хватало любого пустяка, и его нервы давали сбой, особенно, когда он был занят серьезной работой. Поэтому сразу скажу: мы все обязаны были проявлять к нему особое внимание, когда он впадал в мрачность или был просто не в духе, и мама первая научилась относиться к этому с пониманием и терпением. Впрочем, и мне, и вообще всем нам, детям, внушали, что мы должны считаться с состоянием отца, которое он сам в худшие минуты называл своей неврастенией.

Его неизменно поражали анонимные письма, он даже говорил об этом с мамой. Как правило, он относился к ним снисходительно и с изрядной долей презрения. Ибо полагал, что их авторы — душевнобольные люди. Такие письма он сразу выбрасывал, почти все.

Однако чаще приходили обычные письма, которые, когда он был занят, приходилось читать маме и даже отвечать на них. О чем только ему не писали! Начиная от выращивания табака и искусства писать и кончая просьбой одолжить денег, а то и просто подарить некую сумму. Каких только просьб в них не было! Отец уставал от них, мечтал, чтобы его оставили в покое. И потому прятался от любой шумихи, от всех тех недоразумений и мифов, которые неизбежно сопровождают знаменитых людей. Я помню такой случай.

Летом, в тот год, когда отцу исполнилось семьдесят, ему прислали много книг. В их числе была и автобиография датского писателя Йеппе Окьера {2} 2 … автобиография датского писателя Йеппе Окьера. — Окьер Йеппе (1866–1930), крестьянский писатель. Речь идет о третьем томе мемуаров Окьера «Перед утренней зарей. Воспоминания о 1990-х гг.» (1929), в котором автор характеризует Гамсуна как человека крайне тщеславного, «опьяненного вниманием, особенно буржуазных дам», «излучавшего уверенность и самодовольство». См. в кн.: Jeppe Aakjaer. Før det dages. Minder fra halvfemserne. 2. Udgave. Hovedlland, 1989, s. 147. . Я потом прочитал ее, в ней, среди прочего, автор описывает и свою встречу с Кнутом Гамсуном в 90-е годы XIX века. Книга была написана довольно злобно, и то, что в ней говорилось о моем отце, было, безусловно, ложью. Неприятно, конечно, но не более, чем укус комара — почешется и пройдет. Тем не менее отец был настолько взбешен тем, что автор посмел назвать его самовлюбленным хвастуном, тщеславным и нелепым, что написал и самому Окьеру, который был болен и вскоре после того его не стало, и писателю Йоханнесу В. Йенсену {3} 3 Йенсен Йоханнес Вильхельм (1873–1950) — датский писатель, нобелевский лауреат (1944). Долгие годы находился с Кнутом Гамсуном в тесных дружеских отношениях. Свое восхищение своим норвежским коллегой выразил в шуточной поэме «Хеллед Хоген» (1906). Прекратил с ним всякое общение, когда узнал о профашистских симпатиях Кнута Гамсуна. , и Роде, редактору датской газеты «Политикен». Он хотел знать их мнение и просил поддержать его.