Ирина Баранчеева - Семейная жизнь Федора Шаляпина - Жена великого певца и ее судьба

Начиная писать эту книгу, основанную, в основном, на документальных материалах, я, конечно, прекрасно понимала, что она ни в коей мере не сможет заменить тех живых и ярких воспоминаний, которые могла бы написать сама Иола Игнатьевна. Мне же только хотелось, чтобы читатели наконец узнали об удивительной судьбе этой итальянской женщины, которая прожила в России шестьдесят четыре года и которая, несмотря на все испытания, выпавшие здесь на ее долю, до последнего вздоха любила нашу страну…

В основу этой книги легла многолетняя — и до сих пор неизвестная — переписка Иолы Игнатьевны и Федора Ивановича Шаляпиных на русском и итальянском языках, хранящаяся в Российском государственном архиве литературы и искусства. Необыкновенный интерес представляют и другие материалы личного архива И. И. Шаляпиной и членов шаляпинской семьи. Помимо вышеуказанных писем, мое внимание привлекли альбом со статьями о балетных выступлениях Иоле Торнаги до ее приезда в Россию (статьи о ее выступлениях в Нижнем Новгороде и на сцене Русской частной оперы в Москве мне удалось разыскать в старых русских газетах), письма и черновики писем Иолы Игнатьевны и ее детей Ф. И. Шаляпину, переписка детей Шаляпиных между собой, отрывки из дневника И. Ф. Шаляпиной о революционных годах в России. Мне показалось интересным включить в книгу письма к Иоле Игнатьевне ее матери Джузеппины Торнаги, которые дали дополнительные черты для характеристики героини этой книги, а также письмо Марфы, дочери Ф. И. Шаляпина от второго брака, в котором она просит благословения Иолы Игнатьевны, и ответа на это письмо.

В книгу также вошли отрывки из писем И. И. Шаляпиной к сыну Федору, хранящиеся в Государственном центральном театральном музее имени А. А. Бахрушина. В библиотеке этого музея мне удалось найти интересные газетные заметки о дореволюционной жизни семьи Шаляпиных в России: об их усадьбе Ратухино, об открытии в 1914 году во флигеле дома Шаляпиных на Новинском бульваре лазарета для солдат Первой мировой войны, о появлениях семьи Шаляпина в московском обществе и о наиболее запомнившихся москвичам концертах Шаляпина. Мне показалось небезынтересным включить в книгу некоторые, не столь широко известные, заметки о скандале 1911 года, связанного с коленопреклонением Ф. И. Шаляпина, а также некоторые шаржи и карикатуры на Шаляпина, которыми обрисовывался его облик в прессе в 1910-х годах. К сожалению, эти газетные статьи и заметки, собранные в альбомах ГЦТМ, не всегда сопровождаются указанием названия газеты и даты публикации. Частично это можно отнести и к более поздним заметкам, касающимся знаменитого скандала 1927 года. Более подробно эту историю я попыталась проследить на публикациях газеты «Рабис», уделявшей Шаляпину значительное внимание.

Кроме того, я использовала в работе различные материалы, найденные мной в Российской государственной библиотеке по искусству и Российской государственной библиотеке, а также сведения, почерпнутые из рассказов А. И. Попова и Н. В. Каракоз, прозвучавших на вечере памяти И. Ф. Шаляпиной, который состоялся 22 февраля 2000 года в Доме-музее Ф. И. Шаляпина в Москве.

В заключение мне хотелось бы поблагодарить директора Дома-музея Ф. И. Шаляпина Н. Н. Соколова и старшего научного сотрудника этого музея Э. В. Соколову за помощь в работе, а также всех тех людей, которые так или иначе способствовали появлению этой книги и которые вдохнули в меня веру в то, что она нужна и должна быть написана. Я надеюсь, что эта книга найдет своих читателей.

И. Баранчеева

9 июля 2001 года Москва

В тот день в начале мая 1896 года, когда Иоле Торнаги приехала в Нижний Новгород, ярко сияло солнце. Пробудившаяся после долгой зимней спячки русская природа жадно вбирала в себя нежность весеннего солнышка. Наступало самое хорошее, короткое, всего в четыре месяца, время для России — пора тепла, солнца, цветов… Казалось, теперь можно было вздохнуть свободнее — все терзания, сомнения и даже слезы, предшествовавшие ее приезду, могли быть забыты. Россия встречала ее гостеприимно и радостно и оказывалась совсем не той заснеженной пустыней, какой она ей виделась в Милане.