Алехандро Самбра: Семейная жизнь

Погода средняя — ни жарко ни холодно. Облака рассеиваются под робким блестящим солнцем, и порой небо выглядит по-настоящему чистым, как небесная синева на детском рисунке. Мартин на заднем сиденье автобуса слушает музыку и кивает ей в такт, точно подросток. Но он уже далеко не молод, какое там — ему сорок лет, волосы у него довольно длинные, черные и чуть вьющиеся, а лицо белое-белое… ладно, потом еще успеем его описать. Вот он уже вышел из автобуса с рюкзачком за плечами и саквояжем в руке и шагает по улице, ища нужный дом.

Работа состоит в следующем: присматривать за котом, время от времени пылесосить и поливать комнатные растения, хотя им, похоже, на роду написано засохнуть. Приятно будет пожить затворником, думает он, ведь выходить из дому почти не понадобится — разве что за кошачьим кормом да за продуктами для себя. Есть еще серебристый «фиат», на котором его просят выезжать хотя бы изредка, «чтобы машинка размялась» — так сказали хозяева. А пока ему предстоит провести с ними некоторое время: сейчас семь вечера, а уезжают они завтра утром, в полшестого. Вот члены семьи в алфавитном порядке:

БРУНО —редкая борода, высокий, светловолосый, любитель крепкого табака, профессор литературы.

КОНСУЭЛО —его сожительница; не жена, поскольку они так и не вступили в брак, но ведут себя как женатая пара, а то и хуже.

СОФИЯ —дочь.

Она только что промчалась мимо — еще ребенок, в погоне за котом, шмыгнувшим вверх по лестнице. С Мартином не поздоровалась, даже не взглянула на него: нынче дети не здороваются, что, может быть, и неплохо, поскольку взрослые обмениваются приветствиями чересчур часто. Бруно объясняет Мартину подробности его работы, параллельно препираясь с Консуэло по поводу того, как уложить чемодан. Затем Консуэло обращается к Мартину с неожиданной теплотой, отчего он немного теряется — не привык к теплому отношению, — и показывает ему кошачий туалет, подстилку и столбик, о который их любимцу полагается точить когти; впрочем, говорит Консуэло, все это почти не используется, потому что кот делает свои дела во дворе, спит где хочет и дерет все кресла подряд. Еще она показывает ему специальную дверцу, устроенную так, что кот может входить, но не выходить, или выходить, но не входить, или входить и выходить как ему заблагорассудится. «Мы никогда ее не запираем, чтобы он чувствовал себя свободно, — говорит Консуэло. — Это как в детстве, когда родители наконец дают тебе ключи от дома».

Мартин выходит во двор покурить и видит пустой клочок земли — на этих двух с половиной квадратных метрах взъерошенной травы должны были бы расти какие-нибудь цветочки или хотя бы куст, но там ничего нет. Он стряхивает пепел на траву, тушит сигарету и, наверное, целую минуту размышляет, куда выбросить окурок. В конце концов он прячет его под чахлым кустиком. Потом, прежде чем вернуться, глядит на дом и думает: не такой уж большой, справиться можно. Войдя, он находит на журнальном столике песочные часы, переворачивает их и…

— Они на двенадцать минут, — говорит девочка с лестницы, пытаясь удержать кота, а потом спрашивает, это он Мартин?

— Да.

А не хочет ли он поиграть в шахматы?

— Ну давай.

Кот выворачивается у нее из рук. Он неравномерно серого цвета, худой, с короткой густой шерстью и чуть выпирающими клыками. Девочка поднимается на второй этаж. Кот, Миссисипи, ведет себя смирно. Он подходит к Мартину, и тот хочет приласкать его, но опасается: он никогда не жил с кошками и не умеет с ними обращаться.

Возвращается София. Она переоделась в пижаму и шаркает ногами в больших шлепанцах. Консуэло просит ее не мешать и отправляться к себе, но девочка несет тяжелую коробку — по крайней мере, для нее тяжелую — и разворачивает на столе в гостиной шахматную доску. Ей семь лет, и она только что выучила, как ходят фигуры, а заодно освоила принятые у игроков манеры и ужимки: она обхватывает круглое личико ладонями, морщит лобик и выглядит в таком виде очень миленькой. Они с Мартином начинают играть, но через пять минут становится ясно, что оба заскучали, причем он больше, чем она. Он предлагает Софии сыграть в шахматные поддавки, и сначала она его не понимает, но потом разражается мелодичным смехом: победит тот, кто проиграет, цель в том, чтобы разоружиться первым, оставить Дон Кихота и Дульсинею беззащитными, ибо это сувенирный сервантесовский комплект с ладьями-мельницами и отважными Санчо Пансами в роли пешек.