Евгений Глушаков - Великие судьбы русской поэзии - XIX век

Завершились учения смотром, когда Фет в числе прочих кирасиров проскакал перед Великим князем собранной рысью. Его Высочество, тонко разбиравшийся в секретах верховой езды, обозвал участвовавших в смотре кавалергардов «пнями», а Фета похвалил: «Славно ездит!». И вот поэта, о чём он давно мечтал, переводят в лейб-гвардии уланский полк, стоявший под Петербургом. Польщённый отличием пасынка, Афанасий Неофитович, в прошлом и сам отличный наездник, стал несколько щедрее помогать ему деньгами. А между тем Фет снова оказался в гуще литературной жизни. И хотя среди писателей у него завязывается множество новых знакомств, по-прежнему наиболее близким из них остаётся Тургенев.

Нужно ли говорить, сколь полезен оказался Иван Сергеевич поэту, который русской грамматике в детскую пору обучался у повара, а в студенческие годы и вовсе учёбою пренебрёг. И вот теперь величайший мастер и знаток русского языка стихотворение за стихотворением проверяет на свой слух и не только производит жесточайший отбор, но и требует тщательнейшей доводки даже самых лучших, самых удачных произведений Фета, испещряя рукопись своими замечаниями и вопросами. При этом нередко бывает удивлён совершенно дикими представлениями опекаемого им поэта о русской грамматике и её категориях. Ну а Фет дорабатывает, перерабатывает и пересылает обратно своему другу и добровольному редактору стихи, постепенно вышелушивающиеся из стилистических, грамматических и смысловых огрехов и предстающие в новом блеске наконец-то обретённого совершенства.

Темпераментный собеседник, Иван Сергеевич нередко увлекал Фета в бурные споры, то и дело сбивавшиеся на перебранку. Вот почему на одной из своих книг Тургенев сделал дарственную надпись весьма экстравагантного вида: «Врагу моему А.А. Фету». Впрочем, Афанасий Афанасьевич был не единственным оппонентом азартного спорщика. Известно, что «обмен мнениями» Тургенева с Львом Николаевичем Толстым частенько доходил до крупных ссор, а однажды едва не кончился дуэлью.

Предметом спора для Ивана Сергеевича могла послужить любая безделица. Был случай, когда он побился об заклад, что ходит быстрее Фета и в два счёта перегонит «кавалеристского толстяка». И вот два известных российских автора в саду перед изумлёнными друзьями принялись с самым серьёзным видом вышагивать по дорожке вокруг цветочной клумбы. Кто победил в этом состязании: длинноногий прозаик или невысокий, но физически сильный и выносливый поэт – история умалчивает, ибо таковые результаты её мало занимают.

Впрочем, не забывал Тургенев и дело делать, и не только личным творчеством созидал великое здание русской литературной славы, но, как мог, заботился об её общих успехах за рубежом. Это он первый поспособствовал европейской известности Пушкина и Толстого. Это он с великим трудом выпросил у Тютчева тетрадку его стихотворений для публикации, у Тютчева, который избегал не только разговоров о своей поэзии, но даже намёков на своё авторство. И замечательным знакомством Фета с Толстым мы тоже обязаны Ивану Сергеевичу. Вероятно, этот человек был азартен не только в спорах, но и всякое своё увлечение стремился увенчать победными лаврами.

Между тем боль утраты и тоска поэта по Марии не проходили. Он увольняется в отпуск на 11 месяцев, в поисках внешнего рассеяния много путешествует, в основном за границей. Сопровождает Афанасия Афанасьевича его любимая и тоже неприкаянная сестра Надежда, которую он явно старается опекать и, может быть, вывести наконец к счастью. Несколько на свой лад предпринимает попытку утешить своего «драгоценного» автора Некрасов и в письме предлагает ему весьма универсальное средство от хандры и грусти: «У моего соседа Дюгомеля чудо-горничная – я с ней встретился вскоре после нашего отъезда, 23 лет, высокая, сдобная, веселая, смеется так, что за версту слышно; то-то бы вы с ней потешились, голубчик!»

Вряд ли, Фет воспользовался предложением Николая Алексеевича. Слишком тяжело было у него на душе. Поколесив по загранице, и он, столь трагически потерявший свою возлюбленную, и его сестра Надежда, пережившая горький опустошающий роман с неким пожилым авантюристом, возвращаются в родные Новосёлки и решают жить тут безвыездно.

И вдруг, буквально через несколько дней после приезда, Надежда сходит с ума. Фет мечется по клиникам, возит её из города в город, от врача к врачу. Бесполезно. Даже брак сестры с Иваном Борисовым, с давних пор совершенно самоотверженно влюблённым в неё, приводит лишь к видимости выздоровления. Тут что-то наследственное, роковое, ибо и мать Фета, и оба его брата, и две сестры, и один из племянников сошли с ума. Да и сам поэт всю жизнь опасался за свою психику, столь же склонную к меланхолической депрессии, как и у его несчастных родственников.