Жан Батист Баронян - Артюр Рембо

Обстановка в департаменте оставалась тревожной, и сильные холода, установившиеся с началом зимы, положения не улучшили. 2 ноября Артюр в письме Изамбару жаловался на свою пассивность и бездеятельность и называл себя существом «без сердца»:

«<���…> Я умираю, разлагаюсь в нелепости, никчёмности существования. Что поделать, я чудовищно упорствую в поклонении вольной воле и многому такому, что “вызывает сожаление”, не так ли! — И вот, я остался! Я остался! — много раз мне хотелось снова уйти. — Шляпу, плащ, руки в карманы и — в дорогу! Но я останусь, я останусь. Я этого не обещал. Но я поступлю так, чтобы заслужить ваше доверие — так вы мне сказали. И я его заслужу. Я не могу сейчас сильнее, чем прошлый раз, выразить признательность, которую к вам испытываю. Я вам это докажу. Если потребуется что-то сделать для вас, я умру ради этого — даю вам слово — мне ещё есть много чего сказать вам…» {25} 25 Rimbaud Arthur. Correspondance. Op. cit.

Ниже подписи он сделал приписку:

«Война: — Мезьер не осаждают. Когда начнётся? Об этом ничего не известно — <���…> То здесь, то там — вольные стрелки — отвратительная чесотка идиотизма, таков дух населения. То ли ещё будет. Это развращает» {26} 26 Ibid. .

Что ещё утешало Артюра, так это муниципальная библиотека Шарлевиля. Он туда часто наведывался и просил у старого библиотекаря Жана Батиста Юбера, человека раздражительного и непредсказуемого, книги, которых не нашёл в квартире Изамбара или за неимением денег не смог купить в магазине Проспера Летелье. Он внимательно вчитывался в тексты Жана Жака Руссо, Гельвеция, Гольбаха, Прудона, словом, бунтовщиков, строптивцев, на стоящих вольных стрелков, восстававших против религии, общепринятой морали, воспитания, властей, денег…

В тишине читального зала, где никогда не было много посетителей, он и сочинял — по большей части стихотворения, выражавшие болезненную горечь бытия, тревоги, неутолённые эротические фантазии, пароксизмы гнева и ненависти. Одни из них были написаны под более или менее определённым влиянием парнасцев («Голова фавна»), другие — вполне самобытны с присущими только автору словами, выражениями, метафорами, неологизмами, находками, такими, например, как «шаровидные пальцы», «темя, прикрытое сварливыми волнами», «яркое солнце придавало коже атласный блеск», «гроздья миндалин», «чернильные цветы, плюющиеся запятыми пыльцы», «чаши на корточках». Были ещё черновики, наброски, которые он выбрасывал, добиваясь безупречности своих рукописей.

Тридцатого декабря 1870 года немцы начали бомбардировать Мезьер. Город со своими высокими серыми стенами и грозными выступами цитадели превратился в укреплённый лагерь, из которого было невозможно выйти. Непрерывно шёл снег, и картина была феерическая. Всполохи огня смешивались с битым кирпичом, землёй, и невозможно было понять, что же падает с неба.

До дома на набережной Мадлен в Шарлевиле, где мать заперла Артюра с сёстрами, доносились грохот пушек и разрывы снарядов. Все мысли Артюра были об Эрнесте Делаэ: где он теперь укрывается? Можно не сомневаться, думал он, что сидит в подвале родительского дома и дрожит там от холода и страха. Этот жуткий оглушительный кошмар продолжался час за часом. Наконец к утру Мезьер, искромсанный тысячами снарядов, капитулировал.

Вслед за этим немецкие войска начали занимать город. Ближе к полуночи под барабанный бой они выстроились на Герцогской площади. Для Рембо это значило «поражение, зачеркнувшее будущее» {27} 27 Rimbaud Arthur. Les Corbeaux. Œuvres complètes. Op. cit. P. 36. . Иллюзии по поводу жизни и человеческой натуры были окончательно развеяны. Он видел смерть, он ощущал её омерзительный резкий запах и стряхивал его со своей кожы, с рук, будто боялся, что он проникнет в него и завладеет всем его существом.

Везде вокруг были следы, оставленные этой войной, истинного смысла и политических причин которой Артюр понять не мог.

От дома семьи Делаэ остались одни руины, но, к счастью, Эрнест и его семья были живы и здоровы. В помещениях конного завода в Мезьере разместили лазарет, который заполнился отчаявшимися беднягами с угрюмыми лицами — солдатами, пережившими бойню, ранеными, искалеченными, безногими, неимущими больными.

Несколько дней спустя стало известно, что и Париж подвергся артиллерийскому обстрелу, жертвами которого стали шестьсот человек. Эта новость привела Артюра в ещё большее уныние.

Вскоре он стал думать только об этом.