Ангел Каралийчев - Болгарские народные сказки. Том 1

— Что с тобою, бабка? Почему корову не подоишь? — спрашивает одна из соседок.

Бабка Пена как воды в рот набрала.

— Скажи хоть ты, дед! Почему бабка Пена молчит?

Но и тот ничего не ответил, только головой, словно лошадь, замотал.

— Батюшки, — разахалась соседка, — никак старики онемели! Игнатушка, сынок, сбегай-ка за лекарем!

Маленький Игнат побежал за лекарем на другой конец села, а люди стали расходиться: кто пошел в поле, кто — на базар, кто — домой. Наконец остались только одна старушка да поп.

Немного погодя поп тоже собрался уходить и сказал старушке:

— Ты оставайся здесь, покуда лекарь придет, да присматривай за немыми, чтобы не вышло чего худого.

— Не останусь я, батюшка.

— Почему?

— Потому что нынче никто даром не работает. Заплати мне, тогда останусь.

— Еще чего захотела! Где это слыхано, чтобы поп кому-нибудь платил?

Огляделся поп вокруг, увидел, что на стене старый изодранный передник висит, и потянулся за ним.

Тут бабка Пена вскочила и давай ругаться:

— Ты чего это вздумал этакой бездельнице мой передник отдавать, а я в чем ходить буду?

Услыхал дед Петко, что старуха заговорила, поднялся и сказал:

— Ты первая рот раскрыла — тебе и горшок мыть!

Поп и старушка поняли, почему те до сих пор молчали, как немые, сердито покачали головами и ушли.

Один бедняк нанялся к кузнецу и проработал у него целых двадцать лет. Под конец решил он вернуться домой и сказал хозяину:

— Дай мне расчет, хочу пойти посмотреть, что дома делается.

— Я привязался к тебе, словно к сыну, — ответил кузнец. — Побудь у меня еще годик-другой! Ты ведь моя правая рука.

— Не могу, — заупрямился работник, — у себя в селе я оставил жену. Она обещалась ждать меня двадцать лет. Если я теперь же не вернусь, то она покинет мой дом.

— Раз так, ничего не поделаешь, — промолвил кузнец, — получай расчет. — Но я не богат. Ведь молотом да наковальней много денег не наживешь. Удалось мне припрятать про черный день всего три золотые монеты. Возьми их. Это немного, но я даю их от всего сердца. Коли когда-нибудь понадоблюсь тебе, приходи сюда. Я готов и кузницу тебе уступить.

Работник взял золотые, распрощался с хозяином и пошел к себе в село. По дороге нагнали его трое прохожих: двое молодых, а третий старик. Молодые стали расспрашивать работника, откуда он идет, что делал и много ли заработал, а старик все время молчал и лишь то и дело усмехался в усы, прислушиваясь к птичьему щебету.

— Кто этот старик, что слова не вымолвит? — спросил работник.

— Наш отец, — ответили молодые.

— А почему он усмехается в усы?

— Потому что понимает птичий язык и, наверное, слышит, о чем болтают вон те пташки на придорожных кустах.

— Но чего же он все молчит? — стал допытываться работник.

— Оттого что даром рта не открывает.

— Сколько же ему надо платить?

— Каждый раз по золотому.

Работник, у которого в кармане были три золотые монеты, подумал: «Дыр у меня столько, что их все равно не заткнешь, отдам-ка я этому старику одну монету, зато услышу, что он скажет». Вынул из кармана золотой и отдал старику.

Тогда тот раскрыл рот и сказал:

— В мутную воду не суйся!

Пошли они и дальше вместе. Работник шел позади старика и, глядя, как тот опирается по свою суковатую палку, думал:

«Чудной старик! Голоса птиц понимает и чуть ли не за каждое слово по золотому берет. Что-то он скажет, если я дам ему еще одну монету?»

И он опять сунул, руку в карман.

Старик взял второй золотой и промолвил:

— Коли увидишь, что над каким-нибудь местом орлы кружат, пойди и посмотри, в чем дело!

Работник почесал у себя в затылке и подумал:

«Смотри ты! Сколько раз я видел, как орлы кружат, а ни разу не удосужился пойти посмотреть, в чем дело. Дам-ка я ему последний золотой: что с ним, что без него — все равно».

Опять сунул он руку в карман и вытащил последний золотой.

Старик взял монету и промолвил:

— Прежде чем решиться на что-нибудь, посчитай до двадцати пяти!

Прошли они еще немножко вместе, да на перепутье и расстались. Отец с сыновьями своей дорогой отправились, а работник своей. Подошел он к реке, воды которой несли целые деревья, грозно ревели и были мутными-премутными. Тут он вспомнил слова старика и не стал пробовать перейти реку, а уселся на берегу и вынул из котомки краюшку хлеба.