Шарль Перро - Сказки [для взрослых]

— Давай-ка сюда котел, — а третий:

— Подбрось-ка дров в огонь.

В эту минуту земля раскрылась, и она увидала у себя под ногами словно большую кухню, полную поваров, поварят и всякой челяди для приготовлений к роскошному пиршеству. Тут выскочила целая толпа, десятка два-три жарильщиков, которые расположились на лесной аллее вокруг очень длинного стола, каждый со шпиковальной иглой в руке и с лисьим хвостом за ухом, и все они принялись работать в лад под благозвучную песенку.

Принцесса, очень удивленная этим зрелищем, спросила их, для кого это они стараются.

— Принцесса, — отвечал ей самый видный из всей толпы, — это для принца Рике-с-хохолком, который завтра справляет свадьбу.

Принцесса, еще более удивившись, чем раньше, вдруг припомнила, что завтра как раз пройдет год с того дня, как она обещала принцу Рике-с-хохолком выйти за него замуж — и тут она почувствовала, будто падает с неба на землю. Дело в том, что она забыла обо всем этом потому что, когда дала обещание принцу, была еще дурочкой, а когда принц одарил ее новым умом, то она забыла все свои прежние глупости.

Она пошла дальше, но не успела сделать и тридцати шагов, как перед ней появился Рике-с-хохолком, молодец-молодцом, великолепно одетый, хоть сейчас на свадьбу.

— Вы видите, принцесса, — сказал он, — что я крепко держу свое слово, и я не сомневаюсь, что и вы сюда пришли затем, чтобы сдержать ваше и сделать меня счастливейшим из людей.

— Признаюсь вам откровенно, — ответила принцесса, — что я еще не приняла никакого решения, и не думаю, чтобы оно вообще могло бы отвечать вашим желаниям.

— Вы меня удивляете, принцесса, — сказал ей Рике-с-хохолком.

— Верю тому, — отвечала принцесса, — и, конечно, если бы я имела дело с человеком грубым и глупым, то была бы в большом затруднении. „Слово принцессы, — сказал бы мне он, — есть слово принцессы, и вам следует выйти за меня замуж, раз вы обещали мне это“. Но так как мой собеседник человек светский и притом умный на редкость, то я уверена, что он меня послушает и поймет. Вы знаете, что, даже когда я была дурочкой, я не могла решиться выйти за вас замуж; как же вы теперь хотите, чтобы я, сделавшись по вашей милости умной и потому гораздо более разборчивой в людях, согласилась бы на то, на что я и тогда не могла согласиться? Если вы думали на мне жениться, то вы сделали большую ошибку, отняв у меня мою глупость и позволив мне понимать все яснее, чем раньше.

— Если глупый человек, — ответил Рике-с-хохолком, — вынудил бы ваше согласие, как вы изволили заметить, тем, что упрекнул бы вас в нарушении вашего слова, то почему же вы хотите, принцесса, чтобы я не поступил так же, когда дело идет о счастье всей моей жизни? Разве это разумно, чтобы умные люди были в худшем положении, чем глупые? Разве вы можете это допустить, вы, такая умная, вы, которая так хотели стать умной? Но вернемся к делу, с вашего разрешения. Исключая мое безобразие, разве во мне есть что-нибудь, что вам не нравится? Разве вы не довольны моей семьей, моим умом, моим характером или моим обращением?

— Нет, нет, — отвечала принцесса, — все, что вы сказали, мне очень нравится.

— А если так, — продолжал Рике-с-хохолком, — я буду счастлив, потому что вы можете меня сделать самым приятным из людей.

— Как же это может случиться? — спросила его принцесса.

— Так и случится, — отвечал Рике-с-хохолком, — если только вы будете меня достаточно любить, чтобы желать этого; а чтобы вы не беспокоились, принцесса, знайте, что та же самая фея, которая в день моего рождения дала мне способность сделать умницей ту, кто мне понравится, вас также одарила способностью сделать красавцем того, кого вы полюбите и кому от всего сердца пожелаете этого.

— Если так, — сказала принцесса, — то я хочу от всего моего сердца, чтобы вы стали самым красивым и самым приятным принцем в мире, и даю вам в дар такую же красоту, какой я обладаю.

И не успела принцесса произнести эти слова, как Рике-с-хохолком предстал пред ней самым красивым в мире молодым человеком, самым стройным и самым приятным. Иные, правда, уверяют, что дело тут вовсе не в чарах феи, но что одна любовь виновата в таком превращении. Говорят, что когда принцесса хорошенько подумала о постоянстве своего возлюбленного, о его скромности и о всех добрых сторонах его души и ума, она после этого больше уж не видела ни кривизны его тела, ни уродства его лица; его горб уже не казался ей горбом, а казалось, что он просто дурит и горбится в шутку; ей больше уже не казалось, что он ужасно хромает, а казалось, что он так нарочно припадает, и ей это очень нравилось. Говорят еще, что хотя он сильно косил, его глаза казались ей блистающими, и что их неправильность считала она признаком сильнейшей любовной страсти, и что, наконец, в толстом его красном носе она видела что-то воинственное и героическое.