Редьярд Киплинг: Твой верный пес Бутс (в переводе В.В. Лунина)

Разоритель ответил:

– Я тоже.

Он побежал по полю. А мы пошли канавками. И на лужайке стали играть прутиками.

Пастухи пришли и пожаловались Адар:

– Ваши дьяволята гоняли наших телят по всему полю.

Адар возмутилась:

– И не стыдно вам так говорить? Поглядите на них. Они же – сущее золото!

Мы подождали, пока пастухи уйдут, и попросили сахар. Адар дала. Тут из-за лавров показался Разоритель и как маленький пожаловался:

– Я получил нагоняй, а вы?

– А мы – сахар, – ответили мы.

Он вздохнул:

– Вы отличные псы! А я… Я ужасно голоден!

Я кивнул ему:

– Понятно. И готов с тобой поделиться косточкой. Она тут, в клумбе, припрятана. Грызи, не стесняйся.

Разоритель принялся рыть. Мы помогали. Но тут пришёл Гарри с лопатой, и Разоритель, как Кухонная Кошка, в ту же секунду исчез под лавром. А нам устроили взбучку за то, что мы копались в клумбе. Вот так! Когда мы плохие – нам дают сахар, когда хорошие, – устраивают взбучку. И это, скажу вам, совсем неправильно!

Гарри с лопатой принёс крысу… Взгляните, пожалуйста! Пожалуйста, взгляните! Я, рр-р-ав, настоящий пёс! Я убил крысу! Я прикончил крысу! Она схватила меня за нос! Я схватил её тоже. Я тряс её до тех пор, пока она не сдохла. Но я продолжал её трясти. Гарри сказал:

– Молодец! Прирождённый крысолов!

И верно, я просто замечательный пёс! Кухонная Кошка, сидя на стене, сказала:

– Это не твоя крыса. Ты убил её, чтобы доставить удовольствие Божеству.

Когда мои ноги вырастут, я убью Кухонную Кошку, как убил крысу. Кошка плохая! Плохая! Плохая!

А вскоре после этого. Я пошёл погулять, чтобы рассказать моему другу Разорителю про мою крысу, и по пути мне встретилось немало тех, на кого стоило бы поохотиться. Но Разоритель сказал:

– Там лишь пугливые овцы. Там лишь пугливые цыплята. С ними играть неинтересно. Вот бы нам быка! Пойдём в парк и поиграем с быком в загоне.

Мы пролезли под воротами в загон, и Разоритель предложил:

– Этот бык такой жирный, что вряд ли на нас набросится. Порычи на него!

Я порычал. Бык в ответ замычал. Тогда зарычали Разоритель и присоединившийся к нам Слипперс. А я залез под поилку и стал оттуда на быка лаять. Бык замотал головой и двинулся в мою сторону. Я тут же выскочил из загона, но спустя минуту залез в него уже сквозь другой лаз и вновь залаял. Разоритель сделал то же самое в соседнем углу. Бык завертелся. Бык запыхтел. Он был такой жирный! Нам стало ужасно смешно. Но тут мы услышали громкий голос Мистера Кента и по знакомой аллее дунули домой. Разоритель говорит, что я не просто пёс, а Настоящий Спортсмен, жаль, что ноги у меня коротковаты.

ОКТЯБРЬ 1923 ГОДА

Плохие времена закончились! Сядьте! Сядьте, прошу вас! И выслушайте меня! В воскресенье меня и Слипперса сначала вымыли, а потом надели на нас ошейники. Плотники ушли, построив внутри Большого дома Маленький дом. А в Маленьком доме ещё более маленькую, качающуюся конурку. Нам её Адар показала.

Мы пошли к дому Джеймса. Но его не было. Он уехал в своей конуре, которая движется. Тогда мы побежали к воротам. И услыхали! И увидали! Представляете? Да-да, наших Божеств! Вместе! Хозяина и Хозяйку! Они вернулись! Мы залаяли. Мы затанцевали. Мы закружились. Мы стали носиться вокруг них. А потом под столом, на котором их ждали печенье и чай, мы положили головы им на ноги. И каждому из нас дали по бутерброду с маслом и по два куска сахара.

Большой дом заполнили незнакомые люди, и все они говорили. Одни говорили:

– Ангел! Ангел! И такой маленький, как котёнок.

Другие говорили:

– Заснул! Заснул!

Мы попросили наших Божеств показать нам этого… как его… Мы поднялись по лестнице к Маленькому дому и увидели, что Адар угощает одну из незнакомок чаем. Незнакомку эту, ещё более толстую, чем Адар, звали «Няней». Рядом с ней качалась конурка, из которой слышался чей-то тихий и тонкий голосок. Голосок произнёс:

– Агу! Агу!

Мы заглянули внутрь конурки. Адар придерживала нас за ошейники. Там был Оч-чень Маленький Человечек! Он открывал рот, и во рту, представьте, не было зубов! Человечек протянул крохотную лапу, и я её поцеловал. Слипперс тоже её поцеловал. А та Толстуха, что звалась Няней, сказала:

– Какой симпатичный! В жизни такого не видела!

Оба Божества присели к Маленькому Человечку, и без конца говорили, и целовали ему лапу. Но тут Маленький Человечек заплакал, и Толстуха дала ему что-то в бутылочке, наверно печенье. Мы, конечно, ударили хвостами по полу, дескать, дайте и нам. Но в ответ услышали: