Рик Янси - Печать Соломона

– Альфред, мне очень жаль, что все так получилось. Прости, что привел тебя к нексусу и за то, что обманывал.

– А зачем вы привели меня к нексусу?

– Ты носитель активного агента. Надо было подготовиться к любому повороту событий.

– Значит, вам тоже пришло это в голову? Превратить меня в бомбу?

Оп-девять не ответил, он просто сидел и смотрел на свое отражение.

– Нелегко это, да? Быть АНП?

Он покачал головой:

– Нелегко. – Потом хотел сказать что-то еще, но, видно, передумал и повторил: – Нелегко.

Суперкар был припаркован там, где я его и оставил. Я перенес в машину вещмешок Оп-девять и свой меч, закинул все на заднее сиденье, а мистер Нидлмайер растерянно стоял в сторонке.

– Со мною в жизни ничего подобного не случалось, – заметил он, когда я вернулся к «лексусу», и зачем-то добавил: – Мне страшно, Альфред.

– Займитесь чем-нибудь, помогает, – посоветовал я. – Иначе это начнет пожирать вас изнутри. Вам, кстати, известно о потайном отделении в столе мистера Сэмсона?

Нидлмайер ничего не ответил, просто уставился на меня.

– Насколько я понял – нет. В столе мистера Сэмсона есть тайник. Надо поднять столешницу. Под нею – кнопочная панель. Цифрам соответствуют буквы, как на телефоне. Пароль – мое имя.

– Твое имя?

– Я сейчас цифры не вспомню, но пароль – «Альфред». Когда откроете, положите туда Чашу и снова закройте. Все понятно?

– Да, все, – кивнул Нидлмайер. – Еще что-нибудь, Альфред?

– Я не хочу, чтобы меня усыновил Хорас Таттл.

– Да, конечно, но ты же понимаешь, что последнее решение за судьей.

– И я не хочу, чтобы он стал попечителем. Пусть им будете вы.

– Я?

– А если я не вернусь – скорее всего, так и случится, – я хочу, чтобы вы роздали все деньги.

– Роздал… Кому?

– Ну, не знаю. Найдите достойных людей. Для начала – детей, которые живут у Таттлов. И начните, пожалуйста, с пацана по имени Кенни. Позаботьтесь о нем, мистер Нидлмайер.

– Да, конечно.

– Я все это говорю на случай, если ничего не получится. Но что-то я заболтался. Мне пора. До свидания, мистер Нидлмайер.

Вернувшись к суперкару, я достал из вещмешка старую книгу с картой и обратился к Оп-девять:

– Вы за рулем. Мне надо все вызубрить.

Я прочертил пальцем маршрут и сказал Оп-девять:

– По семьдесят пятому шоссе до самого Гейнсвилла.

На карту я потратил целых две минуты. И почему их всегда так сложно складывать? Просто пазл какой-то. В итоге я сдался и сунул ее за подголовник, потом открыл «Арс гоетия» и полистал ее в поисках нужного заклинания.

Оп-девять мельком глянул на меня:

– Произносить надо слово в слово, иначе не сработает.

– Спасибо за подсказку, – буркнул я. – Тут штук двадцать заклинаний. Мне какое использовать?

– «Слова принуждения».

Это отдельное заклинание растянулось на половину страницы, а у меня и в лучшие времена с запоминанием было хуже некуда. Я посмотрел на Оп-девять.

«Спроси у него, – прошептал голос у меня в голове. – Спроси, и увидишь, что он скажет!»

Голос не был сюрпризом, он уже некоторое время нашептывал всякую всячину, и бульшую часть времени мне удавалось его игнорировать. Но теперь он стал громче и звучал все настойчивее. Я знал, кому он принадлежит. Я уже слышал его раньше. Это был голос Пеймона, короля демонов.

Я откашлялся и сказал:

– Я знаю, это все из-за меня…

«Ты во всем виноват, жалкая оболочка!»

– Наверное, если уж я во всем виноват, то мне и следует исправлять. Но может, будет логичнее, если это сделаете вы?

«А теперь слушай, как он от тебя отречется!»

Оп-девять промолчал.

– Вам же не надо учить заклинания? – продолжил я. – Вы их и так уже знаете.

Оп-девять даже не взглянул на меня и только крепче сжал руль.

«Видишь? Ты совсем один. Никто тебе не поможет».

Я потер виски:

– Они со мной разговаривают. У меня в голове. Как по-вашему, они могут читать мои мысли?

– Не знаю, Альфред.

– Потому что если могут, то они знают мой план, и тогда нет никакой надежды.

– Никакой надежды, – эхом отозвался Оп-девять.

– Ну, зато мне не грозит одиночество, – попытался пошутить я, но он не рассмеялся.

– Я тоже их слышу, Альфред, – тихо сказал Оп-девять. – Но вряд ли мы с тобой одержимые в общепринятом смысле этого слова. Скорее всего, то, что мы слышим, – это наши сомнения и страхи, только усиленные в десятки раз.

– Ни черта не понял.

– Наши страхи, – повторил Оп-девять. – Голос нашего отчаяния. Мучительные сомнения, которые мы прячем от других, но они есть у всех. Падшие обратили их против нас.