Станислас-Андре Стееман - Осужденный умирает в пять

О. — Нет.

Защита. — У вас не возникло особого желания повидать мачеху, вернувшись в «Жнивье». Но, может быть, вы хотели попросить объяснений у обвиняемого, зная, что он оставался с ней наедине?

О. — В тот момент я думала не о нем, а об Эрике.

Защита. — Незнакомом автомобилисте, чьи предложения были вынуждены отклонить?

О. — Именно.

Защита. — В общем, вы совершенно запутались в своих чувствах?

О. — Нет, я люблю Тони. Я стану рано или поздно его женой.

Защита. — У меня все.

Председатель. — Мадемуазель, суд понимает, насколько такая трагедия должна была вас потрясти, но просит вас вспомнить… Вероятно, вы страдали от нового брака вашего отца?

О. — Немного. Я любила Франж.

В . — Франж?

О. — Маму.

В . — И, соответственно, с первой же встречи невзлюбили вторую госпожу Лежанвье?

О. — Она была сущая гусыня.

В. — Вы говорите о мертвой.

О. — Какая разница?

(Крики, свист.)

В . — Довольно. Суд сожалеет, что не потребовал закрытого заседания. Вы можете идти.

О. — До свиданья и спасибо.

ДО СВИДАНЬЯ И СПАСИБО! — цинично бросила Жоэль Лежанвье председателю Парижского суда.

Дочь известного адвоката послала воздушный поцелуй обвиняемому, прежде чем покинуть место свидетеля.

На четвертый день процесса мотив убийства по-прежнему неясен .

«Клянитесь говорить правду, только правду, ничего, кроме правды… Поднимите правую руку… скажите: «Клянусь!»

— Клянусь, — сказал Вернер Лежанвье.

В. — Вы действительно в день убийства поехали на машине в Париж в компании госпожи Хамбург и дочери?

О. — Да и нет. Последняя с полдороги оставила нас и вернулась в «Жнивье».

В . — Что вы делали в столице?

О. — Я отправился в свою контору, где совещался с моими коллегами, мэтрами Лепаж и М — ран.

В . — До вечера?

О. — Примерно до шести часов, когда госпожа Хамбург за мной заехала на моей машине, которую я предоставлял в ее полное распоряжение.

В. — Что вы делали, вернувшись в «Жнивье»?

О. — Я отправился искать жену.

В . — У вас была какая-то срочная причина?

О. — Нет, я… мне всегда не терпелось ее увидеть, когда я откуда-нибудь возвращался.

В . — Где вы рассчитывали ее найти?

О. — Где угодно — в гостиной, на кухне, в нашей спальне. Но ее нигде не было. Я даже заглянул мимоходом в спальню дочери.

Защита. — Она была там?

О. — Да. Лежа в одежде на постели, она, казалось, спала.

В . — Вы не попытались ее разбудить?

О. — Нет. Зачем? Она явно находилась под действием снотворного или успокоительного, у ее изголовья стоял стакан с лекарством.

Защита. — Что вы сделали дальше?

О. — Я подумал, что моя жена может находиться в охотничьем павильоне, стоящем в глубине парка.

В — Почему?

О. — Потому что я ее там застал накануне вечером.

Защита. — Одну?

О. — Нет. В обществе обвиняемого. Моя дочь их только перед тем покинула.

Защита. — Защита оставляет за собой право вернуться к этому вопросу.

Заместитель прокурора. — Обвинение тоже.

Председат ель. — Продолжайте, мэтр. Не упустите ни одну деталь.

О. — Я пересек парк бегом…

Защита. — Почему бегом? У вас были какие-то причины для волнения?

О. — Вроде бы нет. Может быть, если задуматься, я испытывал все же смутное опасение, неясное предчувствие неминуемой беды, назовите это, как вам больше нравится.

Председатель. — Чувство тревоги?

О. — Точно.

В . — Еще было светло?

О. — Быстро наступали сумерки, но появилась луна. В любом случае, до павильона я мог добраться с закрытыми глазами. Я уже почти добежал до него, когда раздались звуки выстрелов…

В. — Сколько выстрелов вы различили?

О. — Три: два первых почти одновременно и вперемежку со звоном разбитого стекла, третий сразу за ними.

Защита. — Прошу суд обратить внимание, что показания мэтра Лежанвье и господина Хамбурга во многом странно совпадают.

Заместитель прокурора. — Не вижу в этом ничего странного, если учесть, что оба находились в парке, первый приблизительно в десяти метрах от павильона, второй — в ста или ста пятидесяти метрах.

Председатель. — Постойте, господа! Вы сможете совершенно свободно противопоставлять ваши точки зрения и спорить о расстояниях, когда я закончу со свидетелем… Продолжайте, мэтр… Какое зрелище ждало вас внутри павильона?

«Незабываемый кошмар», — подумал Вернер Лежанвье.