Станислас-Андре Стееман - Осужденный умирает в пять

О. — Два, более вероятно, что три… ведь было произведено три выстрела.

Защита. — Я протестую, свидетель дает показания с чужих слов. Звон стекла нельзя спутать с выстрелами огнестрельного оружия, два не равняется трем… Сколько вы разобрали выстрелов? Два? Три?

О. — Два или три. Ветер, должно быть, дул в другую сторону.

Защита. — Надо ли вас так понимать, что вы отказываетесь отвечать?

О. — Ни в коей мере, но я отказываюсь приукрашивать.

Защита. — Никто вас и не просит рисовать афишу.

О. — Я бы предпочел рисовать. За это не сажают…

(Шум в зале.)

Председатель. — Тише! Суд в последний раз призывает свидетеля к порядку!

«Бог мой! Что со мною происходит?» — спрашивал себя Билли Хамбург.

Он вел себя как последний идиот, нарывался на крупные неприятности.

«Не люблю, когда меня прощупывают!» — он был в ярости.

А защита с самого начала его прощупывала: «Что вы делали в тот день после обеда?»

Если они когда-нибудь узнают, что…

Защита. — Принимая во внимание нежелание свидетеля отвечать прямо, я изменю мой вопрос… Предположим, я говорю именно предположим, что господин Хамбург услышал одновременно звон стекла и грохот выстрела, из чего можно заключить, что речь шла о двух первых выстрелах, не достигших цели, услышал ли он — да или нет — позже, когда бежал к павильону какой-либо другой шум, похожий более или менее на третий выстрел?

Дольше тянуть было невозможно.

— Нет, — твердо заявил Билли. Воцарилась полная тишина.

Защита. — Из чего вы заключаете, что три выстрела были произведены подряд?

О. — Я не знаю, куда вы клоните. Делать заключения предоставляю вам.

На самом деле Билли давно понял, какую игру ведет защитник.

Убежденный в невиновности Лазара, он хотел ни много ни мало, как втянуть в это дело кого-нибудь третьего.

Например, его, Билли, для начала…

Дото ради такого случая вырядилась в сногсшибательное платье, доставленное ей этим же утром: темно-пурпурного цвета, его оживляло жабо как у адвокатов.

Но не слишком ли прямой намек?

С первого взгляда, войдя в зал суда, она успокоилась: председатель уже не спал, и только притворялся спящим.

В . — После обеда в день убийства вы отправились в Париж в компании с метром Лежанвье, не так ли?

О. — Да. Я хотела зайти к парикмахеру и сапожнику.

В . — Мадемуазель Лежанвье вас сопровождала?

О. — Да, но она почувствовала себя неважно и на полдороге нас покинула, чтобы вернуться в «Жнивье».

В . — В котором часу вы расстались с мэтром Лежанвье?

О. — Не знаю. Он был так любезен, что оставил мне свою машину, и желание сидеть взаперти у парикмахера у меня сразу улетучилось. У меня возникло другое намерение — купить себе шляпку, знаете, такую трогательную весеннюю шляпку из тех, что делают только в пригороде… Не знаю, поймете ли вы…

Председатель. — Суд прекрасно понимает. Присутствовали ли вы при прибытии полицейских?

О. — Да. Все эти хождения взад и вперед меня заинтриговали.

В. — Не могли бы вы описать происходившее?

О. — Мне бы не хотелось. Все это было не слишком красиво…

В . — Извините мою настойчивость, но…

О. — Конечно, я вас прощаю, господин председатель. Подождите, я припомню… Диана лежала навзничь с задранной юбкой. Тони…

Защита. — Тони?

О. — Обвиняемый. Он только что поднялся, кое-как отвечал на вопросы комиссара, когда его уводили, он отбивался как бешеный, начал кричать. Он кричал…

Защита. — Что он кричал?

О. — Это не очень красиво.

Защита. — Неважно. Что он кричал?

О. — Ну ладно… «Негодяй, негодяй, негодяй!» Все громче и громче.

Защита. — К кому он обращался?

Дото инстинктивно почувствовала, что ей необходимо рассеять неприятное впечатление, оставшееся от тона ее предыдущих ответов, если она хочет сохранить симпатию председателя, прессы и публики.

О. — К несчастному вдовцу.

УДИВИТЕЛЬНЫЕ ПОКАЗАНИЯ ПАДЧЕРИЦЫ ЖЕРТВЫ , — этот заголовок появился на следующий день в газетах.

С забранными в хвост красновато-каштановыми волосами, осторожно ступая, Жоэль Лежанвье появилась в зале суда подобно маленькой цирковой лошадке …

СЛУЧАЙНОСТЬ ИЛИ ВЫЗОВ?

Поведение Жоэль Лежанвье заклеймил председатель суда Парижа …

Свидетельница проявляет необыкновенное для молодой девушки таких лет бесчувствие …

Цинизм целого поколения бесстыдно обнажен в свидетельских показаниях …