Алёна Половнева - Мегеры

Брокк сначала отмалчивался неделю, потом стал мне писать. Сначала боялся, что я что-нибудь с собой сделаю – да вот еще! – потом робкое «Может, поговорим?». Я не отвечала, потом заблокировала его везде. Решила, что иначе мне не выздороветь.

Это, собственно, все.

– Вот уебок! – воскликнул Демид, внезапно очнувшись.

Офелия, которая сидела, подперев рукой подбородок, вздрогнула.

Саша чиркнула зажигалкой и усмехнулась, глядя прямо перед собой.

– Эту историю просила тебя рассказать Виолетта в предсмертной записке? – спросил Демид.

– Ты в моих вещах копался? – возмутилась Саша.

– Здесь это необязательно, – напомнил он, – здесь все как на ладошке.

Саша помолчала, играя зажигалкой и кусая губу в раздумьях.

– Нет, история Виолетты, наша с ней общая история, совершенно другая, – сказала она тихо, кинув быстрый взгляд на Офелию, – куда более грязная, жестокая и безнадежная. Едва ли я соберусь с духом и решусь рассказать ее кому-нибудь.

Офелия потупила взгляд. Демид вдруг подумал, что уж Феська-то точно знает, что произошло с Сашей и Ви. Он уже открыл было рот, чтобы начать осторожный допрос, но Офелия его опередила.

– У тебя осталось что-нибудь? – спросила она у Саши. – К нему? Какие-нибудь чувства?

Голос ее стал странно высоким и неестественным, словно в нем сконденсировалась невыплаканная влага. История ее тронула.

– Страх – вот мое чувство, – усмехнулась Саша, закуривая сигарету, – у меня настоящая броккофобия. Особенно прикосновений боюсь…

Помолчали. Тишина была вязкая, липкая и сонная.

– Ладно, я спать, – Феся притворно зевнула, отодвинула чашку и сползла с барного табурета.

– У меня тоже дела, – спохватился Демид, всплеснув руками.

– Только попробуй что-нибудь про это написать! – угрожающе зарычала Саша.

– Не буду, – пообещал Демид, забирая со стойки свой телефон.

Когда все ушли, Саша уставилась через стекло буфета на свой фамильный сервиз, покрытый пылью.

Уцелело почти всё.

Саше иногда хотелось забрать свое добро, но она вовремя вспоминала, что она – бездомная. Даже в отеле «Два бабуина» она теперь живет на птичьих правах! Едва Демиду захочется освободить себе большую комнату, Саше придется съехать в никуда. Какой уж тут сервиз! Переночевать было бы где…

Ей захотелось поговорить с Демидом, прояснить, на какое время им с Офелией можно остаться, и узнать, чем они смогут быть ему полезными. И немного потрепаться ни о чем со старым другом, чтобы расковырянная душевная рана немного обветрилась и перестала саднить.

Но не было сил встать. Исповедь ее выпотрошила.

Неизвестно, сколько Саша просидела без движения. Она очнулась, лишь когда услышала, как кто-то снаружи царапает дверь. Она одернула штору. Нечто мохнатое и бесформенное с глазами-углями подпрыгивало за окном и шкрябало когтями по стеклу. Демон, с которым они последний раз виделись на похоронах Виолетты, нашел дорогу домой.

– Заходи, морда! – ласково сказала Саша, открывая дверь. Демон остановился на пороге, сделав вид, что внутрь ему вовсе и не хотелось.

Саша подтолкнула его ногой, закрыла дверь и разок тряхнула коробкой с сухим кормом, и кот мгновенно определился с жизненными ориентирами. Пока Демон весело хрустел галетами с паштетом, Саша отправилась наверх. В темноте, на ощупь и по памяти, она поднялась по скрипучей лестнице на галерею второго этажа. Шла осторожно: лестница сильно состарилась. Хорошо бы ее поменять…

– Это не мой отель, – привычно напомнила себе Саша и прислушалась.

Из дальнего номера из-за приоткрытой двери доносился тихий скулеж. Офелия лежала калачиком на односпальной кровати, на засаленном покрывале, не снимая одежды, и тихо плакала. Саша тихонько пробралась в номер, сочтя, что приоткрытая дверь сойдет за приглашение, и улеглась рядом, обняв подругу сзади и крепко прижав к себе.

– Я здесь, я с тобой, – прошептала она.

Офелия уткнулась в не слишком чистую наволочку и завыла: страшно, горько, как раненый зверь. Саша гладила ее по спине, шептала что-то, пока та не забылась сном. Тогда Саша встала и утерла свое промокшее от слез лицо. Она хотела погасить лампу на прикроватной тумбочке, когда ее взгляд упал на смятый листок в клеточку.

Записка Ви. Саша аккуратно развернула ее.

«История моих с тобой оргазмов:».

После двоеточия листок был пуст.

Это, похоже, была шутка, понятная только им двоим.

Саша положила записку обратно, погасила лампу, вышла из номера, плотно закрыв за собой дверь. До утра Феся не проснется. Она держалась весь день, не проронив ни слезинки, даже улыбалась. Теперь, когда любовь всей ее жизни лежит под землей, она сдалась. И неизвестно, что ее ждет дальше и справится ли она…