Алёна Половнева - Мегеры

– Разошлись! – снова велел Демид с непривычной властностью.

– Спасибо, – тихо сказала Саша Герману. Тот кивнул, вытирая струйку крови с подбородка.

Оживление быстро растаяло. Кто-то вернулся в зал, чтобы дотанцевать и допить. Кто-то уехал домой на такси, кто-то ушел пешком вниз по холму, чтобы по пути посмотреть на подожженный отель. Кто-то, как Анника, остался в надежде застать еще кусочек ссоры знаменитой мегерской парочки.

Но продолжения не случилось. Саша воспользовалась моментом и куда-то смылась. Демид сочувственно хлопнул Брокка, отвернувшегося ото всех, по плечу и что-то зашептал ему на ухо. Его рука, будто сама по себе, легла ему на талию. Глядя на эту совершенно не дружескую нежность, Анника вспомнила, как брат говорил, что на Земле нет более развратной твари, чем Бобр.

Неудивительно, ведь он классный! Высокий, тощий, модный. И очень красивый! И его совсем не портят торчащие зубы! Правда, Демид их ни капельки и не стеснялся, улыбался направо и налево, точнее, ржал во всю глотку, занимая своей харизмой всю «Лабораторию».

– Поехали? – спросила мать, тихо подойдя сзади.

– Поехали, – покладисто согласилась Анника, все еще разглядывая Демида. Тот словно почувствовал ее взгляд, обернулся, оглядел Аннику с головы до ног – она все еще была в леотарде, который подчеркивал и обтягивал все, что можно было подчеркнуть и обтянуть – подмигнул ей и снова отвернулся к Брокку, наконец выпустив того из объятий.

В машине Анника молчала, дома беспрекословно подчинилась указанию лечь спать. Тщательно почистила зубы и расчесала волосы, надела теплую пижаму – отопление еще не дали – но уснуть не смогла. Она прокручивала в голове свой выход, и ее плечевые суставы то и дело напоминали о нем. Может, уже где-то выложили видео?

Она схватила смартфон и открыла «Плотину». Так и есть! Ролики-отчеты с поминальной вечеринки!

Анника нашла свой выход и принялась пересматривать его. Сначала ей не понравилось одно, потом – другое, и вдруг – оп! – показалось, что это был ее триумф. Насмотревшись и разобрав свой танец по косточкам, Анника решила сравнить себя с другими. Местные были полным отстоем, Офелия – очень и очень. Сашино выступление Анника смотреть не стала из вредности. Обида то и дело кусала ее за солнечное сплетение.

Когда в три часа ночи ее тело, и так скрипевшее от перегрузки, взмолилось о пощаде, Анника решила выпить теплого молока, чтобы уснуть. Она тихонько приоткрыла дверь, выскользнула в коридор и прислушалась.

В комнате матери было тихо.

Из комнаты брата слышалась возня и смех. Дверь приоткрылась, и в коридор выскользнула девушка с длинными рыжими волосами.

Анника на мгновенье оторопела. Саша? Здесь? Ночью? Они помирились? Тогда зачем все эти ссоры напоказ? А громкие вопли «Отстань!» зачем? Разговаривать, значит, не о чем, а перепихнуться наскоро – пожалуйста?!

Аннике вдруг страшно захотелось пнуть Сашу, посильнее, чтобы та навернулась с лестницы.

Но вдруг девушка обернулась.

Незнакомое лицо.

Слишком высокая и крепкая.

Не Саша.

Волосы очень похожи, в темноте – точь-в-точь, такие же длинные и рыжие.

Одежда точно такая же. Тяжелые ботинки, черные джинсы, неприметная черная куртка.

Но не Саша.

Девушка надменно улыбнулась, соскользнула вниз по лестнице и скрылась во мраке гостиной. Хлопнула входная дверь. Гостья уже исчезла, когда на пороге своей комнаты появился Брокк и вопросительно уставился на сестру.

– Кто это? – спросила Анника громко.

– Не твое дело, – ответил он и, зевнув, закрыл за собой дверь.

Герман сдал смену и подбросил их до отеля – задумчивую Сашу, подвыпившую Офелию и Бобра, которому предстояло объяснение с полицией. Впрочем, полицейские лениво составили протокол и отчалили почти без слов. Полицию полуострова поджогом не расшевелишь.

Герман был рад удрать от супруги: Инна устроила ему безобразную сцену прямо на парковке «Лаборатории». Она припомнила, что он вечно лезет не в свое дело и что именно поэтому у него вечно разбито лицо. Напоследок, совершенно рассвирепев, Инна набросилась на Сашу.

– Мужа у меня хочешь увести? – заорала она. – С Брокком не вышло, решила захомутать кого-то попроще?!

– Герман – мой троюродный брат, – оторопела Саша.

Это была не совсем правда: отец Германа приходился троюродным братом отцу Саши. Впрочем, степень родства здесь значения не имела: коренные мегерцы все были друг другу дальними родственниками.