Анне Ханкок - Питбуль

— Но он не всегда такой. Он суперкрут, если застать его в хороший день, — сказала Элоиза. — Что ты хотел, чтобы он рассказал тебе о Мии Сарк?

— Я хотел попросить его объяснить, какие отношения связывали его с ней. Подруга-докторша сказала, что в свое время видела их вместе, но разве у него не было жены?

— Да, ее звали Алиса. Она умерла от рака груди, когда они еще жили в Ринкенесе. Я разговаривала с его бывшим работодателем, и он сказал, что тогда у Яна было тяжелое время.

— Ну, тогда можно предположить, что он искал утешения после смерти жены. Может быть, он побывал в том клубе, о котором ты говоришь, и встретил там Мию Сарк.

— В «Клубе Селеста»? — покачала головой Элоиза. — Нет, не могу себе этого вообразить. Ян совершенно не такой.

— Люди в горе иногда делают то, чего не стали бы делать в обычной жизни — ведут себя так, что это идет вразрез с их убеждениями. Если Фишхофу было одиноко, он, возможно, искал общества. Возможно, он дал послабление своим принципам или исследовал ту часть себя, в которую не осмеливался углубляться раньше. Ты что-то говорила о бондаже?

— Да, у меня сложилось такое впечатление от этого места. Там были клетки и плетки. Цепи, лак, кожа — все в этом духе. А что такое?

— Мария Луиза Янг сказала, что видела, как Мия Сарк ударила Фишхофа.

Элоиза сощурилась.

— Ударила его?

— Да. Она якобы дала ему пощечину, а потом они стали целоваться.

— Что, прости?

— Ага.

— Я думала, их просто видели вместе. Я не подозревала, что они, черт возьми, были вместе!

— Предположительно, это было именно так.

— Но… — ошеломленно проговорила Элоиза. — Мия Сарк ведь была совсем юной.

— Да. Девятнадцатилетней.

— А Ян был так… так…

— Да. Немолод.

— Серьезно, он, должно быть, был лет на двадцать пять старше ее?!

— Да, и я прекрасно понимаю, о чем ты сейчас думаешь, но ей все-таки было девятнадцать лет, — сказал Шефер. — Значит, он не сделал ничего противозаконного. А если она была стриптизершей или еще чего похуже, вероятно, она была не такой уж белой голубицей, какой ее пыталась изобразить мать.

— Да, но… все равно. — Элоиза прикусила губу и посмотрела на поля, простиравшиеся за участком. Земля была черной и бесплодной, насколько хватало глаз.

— Ты нашла Зельнера? — спросил Шефер.

— Да, но от него было трудно получить какую-то информацию.

— Он же тебя не знает. Ты журналистка, а он полицейский. Масло и вода.

— Нет, похоже, проблема в другом. У меня было четкое ощущение, что он что-то скрывает.

— Зельнер?

— Да, как и другой следователь, Карл Ребель, про которого я тебе рассказывала. Что-то в здешней полиции нечисто, Шефер. Я чувствую это!

— Ах ты чувствуешь ? Чего же ты мне сразу не сказала? Именно такие существенные доказательства любит окружной прокурор.

— Да ладно, ты же знаешь, что я имею в виду. Он казался… мутным! И от него сильно пахло спиртным.

— Неужели? — тяжело вздохнул Шефер. — Я думал, что он взял себя в руки.

— О чем ты?

— Когда Зельнер был в Таиланде, случилось цунами. Он потерял там жену и детей, и это чертовски выбило его из колеи.

— О боже, какой ужас! — Элоиза откинула голову и закрыла глаза.

— Да, это была чудовищная трагедия. После этого он долго сидел на больничном, впал в депрессию и совсем ушел под воду. Было похоже, что он решил упиться до смерти, но потом сменил курс. По крайней мере, мне так показалось, потому что через год он вернулся на работу.

— Теперь меня мучает совесть.

— За что?

— За то, как я себя вела. Я намекала ему, что он либо некомпетентен, либо коррумпирован.

— Здо́рово, — сказал Шефер.

— Но я понятия не имела, что он… — вздохнула Элоиза. — Нужно было тебе рассказать мне эту историю до того , как я туда поехала.

Она услышала, что к дому подъезжает машина, и обернулась на звук. Машина сбавила скорость и медленно проехала мимо дома. Элоиза вернулась к разговору.

— Кстати, я сейчас в доме Тома Мазорека. Вернее, в доме его матери, где он жил большую часть времени.

— И что может сказать мать?

— Не много. Она умерла в прошлом году, и с тех пор дом выставлен на продажу — рассыпающийся старый дом. Все ее вещи здесь, тут все гниет. Место безумно отвратительное.

Элоиза обошла гостевой домик и посмотрела на него снаружи.

— Что ты там делаешь? — спросил Шефер.

Элоиза колебалась. Ее взгляд скользил от гостевого домика к дому, где жила Рената Мазорек, и обратно.

— Говорят, он был дамским угодником, — сказала она. — И у него было много женщин.