Сабин Дюран - Что упало, то пропало

Она поднялась в свою комнату, комнату Фейт, пока я провожала Стэндлинга. Я услышала, как захлопнулась дверь. Несколько минут я постояла в прихожей в раздумьях, потом пошла в кабинет отца, взяла последние коробки с бумагами и выбросила их в мусорный контейнер. Наконец стал виден письменный стол — он больше не был завален бумажками, но его покрывал слой пыли. Я нашла бутылку с чистящим средством и хорошенько его протерла, а потом отодвинула к одной из стен, чтобы освободить место. Поставила перед ним два стула. Все заняло меньше получаса. Поразительно, как быстро можно навести порядок, если постараться. У меня было мало времени. Скоро нужно забирать Макса. А до этого мне требовалось еще кое-что выяснить.

Я пошла наверх и постучалась.

Тишина.

Я снова постучалась.

— Это я. Я думаю, что нам следует поговорить.

— Я знаю.

Я попыталась открыть дверь, но она не поддалась — под ней застрял рукав розового джемпера. Я продолжала толкать и, наконец, смогла ее открыть, свитер утянуло в сторону. На ковре стояли коробки и мешки. За последние несколько недель Эйлса освободила каждый ящик каждого шкафа.

Она сидела на кровати, скрестив ноги, и смотрела в окно. Я остановилась в дверях, но она будто не осознавала моего присутствия. Так что я взяла стул, прошла через разбросанные вещи и поставила его рядом с кроватью.

Я оказалась совсем близко, но она все равно так и не повернула голову.

— Фейт? — спросила я. — С тобой все в порядке?

Последовало долгое молчание. Ветер швырнул в окно пригоршню дождя.

— Убийство, — произнесла она. — Это слово звучит так ужасно. Но когда ты знаешь, что случилось… В смысле, когда ты знаешь человека, ничто из того, что он делает, не кажется плохим.

На секунду я потеряла ориентацию в пространстве — меня сбило с толку то, как она смотрела в сад. Казалось, она смотрела сквозь дождь, в темноту, под кусты ежевики, среди муравьев, червей и мокриц. Я склонилась вперед, поставила локти на кровать и приблизилась к Эйлсе так близко, как только осмелилась.

— Думаю, в какой-то момент этого может хотеться, — сказала я. — Но это может оказаться ужасной ошибкой, о которой будешь жалеть всю оставшуюся жизнь.

Она взялась за стеганое покрывало, стала дергать за нитки, создававшие витиеватый узор, — дырочки на месте ниток были похожи на крошечные следы зубов.

— Фейт, все будет в порядке, — сказала я. — Мы позаботимся об этом.

Она подняла голову, и я увидела ее миндалевидные глаза с приподнятыми вверх уголками, морщинки, растрепанные волосы, губы.

— Эйлса, — поправила она меня. — Вы назвали меня Фейт и не первый раз.

— Правда?

— Да. И раньше называли.

— Неужели? — Я попыталась рассмеяться. — Просто ты напоминаешь мне ее. И сидишь на ее кровати, в окружении ее вещей.

Эйлса посмотрела на разбросанные по полу вещи.

— Я искала перчатки, а потом… Здесь столько всего. — Она вздохнула, слегка повернулась, чтобы прислониться к зеркалу, положила руки за голову и откинулась назад. — Том всегда думал, что вы держите ее здесь взаперти или что она мертва. Что вы убили ее и похоронили в саду. Нет, нет! — Она взмахнула руками. — Конечно, теперь, когда я вас так хорошо знаю, я в это не верю. На самом деле никогда не верила. — Она сделала движение рукой, словно пыталась охватить всю комнату. — Но, Верити, здесь все: одежда, косметика, телефон. Даже ее паспорт.

Я сделала глубокий вдох и почувствовала, как воздух давит на грудь.

— Старый телефон. Старый паспорт. Все используют родительский дом, как свалку.

Эйлса продолжала смотреть на меня, и я видела сомнение у нее в глазах. Я ее не виню. У нас обеих были секреты — у нее-то точно, все эти любовники. Я думала о Томе, а она — о Фейт. Мы, так сказать, сидели по разные стороны стола, друг напротив друга и задавались вопросами. Но тем не менее мы поладили. Презумпция невиновности. Смягчающие обстоятельства. Частичное оправдание.

Когда-то давно Фейт вырезала свои инициалы на изголовье кровати, потом его перекрашивали, но до сих пор можно было разглядеть очертания букв. Я провела по ним пальцем. В комнате стояла такая тишина, что было слышно, как падает пыль.

— Том был прав, — сказала я. — Она мертва.

— Что? — Эйлса с трудом открыла рот.

— Она погибла, — сообщила я. — Обычное дело: несчастный случай. Во всяком случае к такому выводу в итоге пришла полиция. Это произошло в тот день, когда мы поругались: она заявила, что уезжает, никогда не вернется, и вылетела из дома, хлопнув дверью. Я решила ее догнать, поговорить, извиниться, но когда я добралась до станции, оказалось уже слишком поздно. Было темно, шел дождь, на платформе толпа. Никто не видел, что произошло. Может, споткнулась или поскользнулась. Она в тот момент разговаривала по телефону… Полиция… Они были очень добры ко мне. Сказали, что она умерла мгновенно.