Джули Кларк - Последний рейс

Ей вспомнились слова Кастро: «Ты не вписываешься в систему. Ты другая», и она сказала:

– Я живу не своей жизнью.

Лиз сделала еще шаг ей навстречу. Ева отступила, не желая сокращать дистанцию.

– Почему ты так говоришь? Посмотри, чего ты достигла, несмотря на все трудности.

«Началось…» – вздохнула Ева про себя.

Как же она это ненавидела. Всю жизнь окружающие смотрели на ее успехи и неудачи сквозь призму унизительной жалости. А теперь и Лиз…

Ева больше не могла выносить давления рвущейся наружу правды и выжидательного взгляда Лиз. Сжав виски ладонями, она шагнула к двери, желая лишь поскорее скрыться ото всех, спрятаться в своем убежище, где не нужно обманывать и притворяться.

– Извини, я не могу…

Лиз подошла к ней и положила руку на плечо.

– Боль, которая тебя мучит, она внутри – от нее не сбежишь. Чтобы излечиться, надо вскрыть нарыв, а не прятать его.

– Хватит! – оборвала Ева, стряхивая ее руку. – Мне не нужны проповеди о пользе честности и саморефлексии. Они не помогут.

– Тогда расскажи правду! – не отступала Лиз.

Ответом ей снова было молчание. Отвернувшись, Ева смотрела через окно в гостиную Лиз, где и началось их знакомство. Больше всего она тогда боялась, что ее привычный, устоявшийся мир рухнет из-за агента Кастро, а оказалось, бояться надо Лиз – именно она разбила стены, которые Ева годами возводила вокруг себя, и поселила в ее душе жажду счастья.

Поняв, что Ева не собирается отвечать, Лиз отстранилась, пропуская ее в дом.

– Если захочешь поговорить, приходи, – проговорила она ей в спину.

Ева заперла дверь и легла на диван, поджав ноги и обхватив себя руками. Единственным ее желанием было поскорее уехать. Перевернуть эту страницу.

27 февраля, воскресенье

Парализованная страхом, я стою, покорно ожидая, когда окликнувшая меня женщина подойдет ко мне, возьмет за руку, заглянет в лицо – и отберет те крохи свободы, которые я с таким трудом выпросила у судьбы.

Келли смотрит на меня из другого конца зала и спрашивает одними губами:

– Ты в порядке?

Я киваю и делаю несколько шагов в сторону кухни. Меня никто не останавливает. Я проскальзываю между гостями, поднос держу почти у подбородка, чтобы спрятать лицо и, если потребуется, «случайно» уронить на любого, кто попробует меня остановить.

В зал вплывает наша хозяйка под руку с какой-то женщиной, они болтают, склонившись друг к другу.

– Клэр, иди скорее сюда! Пауле не терпится рассказать тебе о нашем путешествии в Белиз! – окликает ее один из гостей.

И тут до меня доходит, что нашу хозяйку зовут Клэр. Мои руки начинают дрожать, тело становится ватным. Я подхожу к Келли, отдаю ей поднос и шепчу:

– Мне надо в уборную.

– На тебе лица нет! Что случилось?

– Ничего, – качаю я головой. – Все в порядке. Я не поела перед работой, и теперь меня мутит. Я отойду на минутку.

– Конечно, – соглашается та, хотя наверняка мне не верит.

В тесном туалете под лестницей я умываюсь холодной водой и смотрю на себя в зеркало. Я могу изменить внешность. Взять чужое имя. Уехать в другой город. Только правда будет преследовать меня вечно. Как бы я ни была осторожна, достаточно одной ошибки, чтобы все пошло прахом.

Я вытираю руки и возвращаюсь к работе. Киваю Келли и натянуто улыбаюсь. Гости болтают и смеются, до меня никому нет дела. И все равно каждый раз, слыша свое имя, я вздрагиваю, пусть и понимаю, что обращаются не ко мне. К концу вечеринки я чувствую себя совершенно разбитой и обессиленной и мечтаю лишь о том, чтобы запрыгнуть в Евину машину и уехать подальше отсюда.

По дороге домой меня все еще немного потряхивает после пережитого испуга. Я в изнеможении откидываюсь на спинку кресла и просто пялюсь в окно. Карман оттягивает пачка денег, полученных от Тома за работу. Вместе с ними у меня уже восемьсот баксов, плюс Евина дебетовая карта, плюс ее машина – на первое время хватит.

– Уже собралась? – спрашивает Келли.

Мы почти приехали. Остался светофор и пара нерегулируемых перекрестков, и придет время расставаться.

– Да, – киваю я.

– Вот мой номер. – Она протягивает бумажку. – Звони, если что-то понадобится. Или если захочется поболтать.

– Хорошо.

Мы подъезжаем к дому и останавливаемся.

– Но ты не позвонишь, – говорит Келли с грустной улыбкой. – Ладно, я все понимаю.

Поборов смущение, я поворачиваюсь и крепко ее обнимаю.

– Спасибо за дружбу. И за помощь.