Джули Кларк - Последний рейс

Взгляд Кастро смягчился, и она заметила лучистые морщинки вокруг его глаз. Интересно, кому предназначаются его улыбки? И каково любить такого человека, как он, вынужденного днями и ночами охотиться за тенью?

– Послушай, – сказал агент, – я сразу понял, что ты не вписываешься в систему. Ты другая.

Тяжелые волны с белыми шапками вздымались и с грохотом обрушивались на берег. Ева смотрела на горизонт, туда, откуда шли волны, понимая, что линия вдалеке – лишь иллюзия, добраться до нее невозможно, сколько ни плыви и как ни старайся.

– Ты ничего обо мне не знаешь.

– Кое-что все-таки знаю, – возразил Кастро, – о детстве в приюте и об исключении. С тобой поступили несправедливо.

Какого черта он лезет в ее прошлое?! Ева закусила губу, чтобы не выругаться. Когда на кону стояла ее судьба, не нашлось ни одного человека, способного произнести эти слова в ее защиту. А теперь какой в них толк? Пустое сотрясание воздуха!

– Я уверен, что ты хороший человек, просто выбор оказался непосильным. Позволь мне помочь тебе.

Ева молчала. Неопределенность была ее козырем, и она не собиралась так просто его скидывать. Жизнь научила ее, что стоит только дать согласие (неважно, на что, будь то изготовление наркотиков или предоставление улик), как с тобой перестают считаться.

Потеряв терпение, Кастро решил перейти от уговоров к угрозам.

– Если откажешься сотрудничать, начнется судебное преследование. И я уже ничего не смогу сделать. Тебя посадят. И надолго.

– Просто дайте мне то, о чем я прошу, – откликнулась Ева.

Зря она волновалась: собранного материала достаточно, чтобы купить у федералов свободу. И она отдаст его лишь в обмен на гарантии.

– Сделаю все, что в моих силах.

– И, пожалуйста, не надо следить за мной, – добавила она, плотнее запахивая куртку. – Фиш не задает вопросов. Если он узнает о нашем разговоре, меня убьют. И вы ничего не получите.

На обратном пути Ева просчитывала возможные варианты и за дорогой почти не следила. Что бы ни пообещал ей Кастро, надо быть готовой в любой момент бросить все: Беркли, дом, работу. Лиз.

Домой она вернулась уже в сумерках. В окнах соседки горел теплый, уютный свет. Проходя мимо ели, Ева остановилась погладить ее мягкие, пушистые ветки. Украшений уже не было – они сняли их пару недель назад. Лиз, наверное, думает, что Ева будет каждый год наряжать ель к Рождеству и вспоминать ее. Возможно, даже позвонит и удивится, что Ева не берет трубку. А потом однажды вернется навестить друзей и обнаружит, что дом пуст. Ева знала, каково это, когда важные вопросы остаются без ответа, – терзают, мучают и не дают покоя, разъедая изнутри тревожными предположениями.

Вдруг соседская дверь открылась, и на ступенях появилась Лиз, словно почуяв возвращение Евы.

– Что ты там делаешь? – крикнула она.

Ева разглядывала ее знакомую хрупкую фигуру в прямоугольнике света и не отвечала.

Встревоженная ее молчанием, Лиз подалась вперед. Радостная улыбка на ее лице сменилась озабоченным выражением.

– Ты в порядке? Ничего не случилось? – начала допытываться она.

– Нет. Просто устала.

Казалось, Лиз хочет что-то ответить и не решается. Наконец, поколебавшись, она произнесла:

– Когда ты уже расскажешь мне правду? Я вижу, с тобой что-то происходит, но слышу лишь отговорки. Почему ты не хочешь со мной поговорить?

– Я говорю. Постоянно.

– Нет, – покачала Лиз головой, – ты говоришь лишь о прошлом. А о настоящем ни слова. Ни слова о том, что́ тебя мучит и тревожит, что́ гнетет и не дает спать ночами. И что это за мужчина, который появился из ниоткуда, наорал на тебя и так же бесследно исчез. – Она помолчала, переводя дыхание. – Нет, Ева, ты ничего не говоришь мне. Ты мне не доверяешь.

– Не надо преувеличивать, – возразила Ева, ненавидя саму себя за снисходительный тон.

Больше всего ей сейчас хотелось броситься к Лиз и попросить о помощи.

– Я думала, мы подруги, – тихо сказала Лиз, делая шаг вперед, навстречу Еве. – Но ты врешь мне. Постоянно. Я ведь не дура. Я все вижу. И слышу, как ты не спишь ночами и ругаешься с кем-то по телефону. С тем парнем, да? – Она невесело усмехается. – Можешь не отвечать. Все равно соврешь.

Ева боролась с искушением бросить ей в лицо правду, которой она так жаждала. Растоптать своим признанием ее непоколебимую веру в свою способность прощать. Привести ее на кухню, отодвинуть стеллаж и показать лабораторию. «Здесь я готовлю наркотики. Одну половину продаю сама, а другую отдаю крупному наркодилеру, который прихлопнет меня, если я хотя бы попробую заикнуться о выходе из бизнеса».