Джули Кларк - Последний рейс

Джереми учился на специалиста по коммуникациям; перешел на третий курс, причем с отличием – главное требование его отца, который в обмен на хорошие оценки полностью покрывал расходы на обучение и обеспечивал сыну безбедную жизнь в модных апартаментах в центре города – с крутой тачкой и таблетками Евы. В отличие от Бретта, Джереми всегда платил налом, полностью и в срок. Работать с ним – сплошное удовольствие.

Эта внезапная встреча удивила Еву, но нисколько ее не напугала. Она то и дело сталкивалась со своими клиентами в повседневной жизни, и всякий раз это вводило их в ступор. Джереми не стал исключением. Заметив ее, он побледнел и принялся искать взглядом ближайший выход. Его мать изучала меню, отец смотрел в экран телефона.

– Здравствуйте, – произнесла Ева с улыбкой, надеясь успокоить беднягу. – Разрешите порекомендовать вам блюдо дня.

Пока она говорила, Джереми не поднимал глаз. Его паника была ей вполне понятна. В какой-то мере она даже ему сочувствовала. Прошли годы, прежде чем она научилась не бояться случайных свидетелей. Если вести себя естественно, то никто никогда не догадается, зачем она встречается с кем-то в парке или на углу у продуктового магазина. В мире полно людей, которым есть что скрывать. Никто на самом деле не является тем, кем кажется.

Джереми подкараулил ее у туалета.

– Что ты тут делаешь? – прошипел он.

– Работаю.

Он посмотрел через ее плечо в зал. Ева проследила за его взглядом и сказала:

– Расслабься. И послушай моего совета: если не будешь дергаться, окружающие поверят во что угодно. Ты меня не знаешь, и я тебя не знаю.

И ушла, оставив его стоять между дверью в мужской туалет и запасным выходом.

Возвращаясь со смены, она спокойно прошла мимо машины агента Кастро на парковке и даже на секунду встретилась с ним взглядом. Какую бы игру он ни затеял, Ева готова в нее сыграть.

23 февраля, среда

Я смотрю на застывшее изображение на экране компьютера, пока мои глаза не начинают слезиться и пока картинка не расплывается на пиксели – розовое пятно, темные тени, светлые волосы. Лица не видно.

Тот свитер подарила мне на Рождество тетя Рори, Мэри.

– Он будет греть тебя в этой юдоли льда и холода, которая зовется семейством Кук, – выдала она и рассмеялась громким нетрезвым смехом; стакан в ее руке подрагивал, так что остатки джина чуть не выплеснулись на ковер.

Свитер оказался мягким и приятным на ощупь. Я сидела с ним на коленях, ожидая, что кто-нибудь вмешается и опровергнет ее странные слова. Все сделали вид, что ничего не слышали, и только Рори незаметно подмигнул мне, будто давая знать, что теперь я посвящена в семейную тайну.

Чуть позже тетя Мэри снова подошла ко мне, уже изрядно набравшись, и заявила:

– Весь мир без ума от Рори Кука.

Она была старшей сестрой отца Рори, старой девой и паршивой овцой в стаде.

Понизив голос, обдавая меня парами джина, тетушка прошептала:

– Но ты лучше не зли его, а то кончишь, как бедняга Мэгги.

– Это же был несчастный случай, – проговорила я, не сводя глаз с Рори, который болтал с молодыми кузенами в противоположном конце комнаты.

Тогда я еще пыталась убедить себя, что мои мечты сбылись: я стала членом большой респектабельной семьи, три поколения которой собирались на праздники, чтобы исполнить вместе рождественские гимны в детской больнице, отстоять при свечах службу в церкви и сесть за полуночный ужин. Именно о такой жизни я грезила в детстве, скромно отмечая Рождество с мамой и Вайолет.

Однако инстинкты подсказывали мне обратное. Уже тогда я начала подозревать, что ошиблась в Рори, поддавшись его обаянию. Забота обернулась постоянным, тотальным контролем. И платой за красивую жизнь стала свобода: свобода выбирать друзей или взять ключи от машины и поехать кататься, не согласовав цель и маршрут поездки как минимум с двумя ассистентами и охраной.

Поэтому я не сбежала от тети Мэри, а, напротив, стала внимательнее вслушиваться в ее пьяные речи.

– Ясно, значит, ты, как и остальной мир, пока веришь в сказочки про бедного Рори, – усмехнулась она и отхлебнула из стакана. – Лучше послушай меня. В семье все знают, что мой братец щедро заплатил участникам трагедии. Зачем бы ему раскошеливаться, если все было так, как говорят?

Она хитро улыбнулась мне, и я увидела, что в уголки ее губ забилась розовая помада.

– Все они обаяшки, пока не вздумаешь показать характер. Если нарушишь правила, ты пропала.