Джули Кларк - Последний рейс

Ева понимала, что рано или поздно ей придется выйти из бизнеса, и планировала сделать это с минимальными потерями. Когда придет время, она купит билет на самолет и просто исчезнет. Оставит в прошлом всю прежнюю жизнь: дом, вещи, одежду, Декса и Фиша. Сбросит ее, как старую кожу, и начнет новую. Лучшую. Один раз ей уже удалось – и теперь получится.

Когда пилюли застыли, Ева вынула их из форм и рассыпала по пакетам. Половину, которая полагалась Фишу, завернула в синюю бумагу и перевязала лентой. Пора выходить, чтобы не опоздать на встречу с Дексом на их обычном месте, в парке в Северном Беркли. За эти годы Ева в совершенстве овладела искусством быть незаметной, сливаться с толпой и как бы проскальзывать сквозь чужие взгляды. Сегодня она была обычной женщиной, спешащей поздравить своего друга. Ничего сложного, если хорошенько подумать.

Декс ждал ее за столом для пикников у потрепанной игровой площадки, где было полно детей, гуляющих под надзором родителей и нянь. Время еще оставалось, можно не торопиться, и Ева, засмотревшись на малышей, встала поодаль, вне поля зрения Декса. Если бы ее мать была другим человеком, она бы тоже могла иметь такое детство. Они с мамой точно так же приходили бы в парк, чтобы отдохнуть после школы или скоротать пару часов на выходных. Увы, о первых нескольких годах, прожитых с родной семьей, Ева ничего не могла вспомнить, сколько ни старалась, а о приюте ей и вспоминать не хотелось.

В детстве Ева так часто представляла свою семью, что почти начала верить в реальность придуманных образов: вот ее мать с длинными светлыми волосами смотрит на нее через плечо и улыбается, вот дедушка с бабушкой, старенькие и дряхлые, собирают последние гроши, чтобы оплатить очередной курс реабилитации. Обычная маленькая семья с большими проблемами… которые не вызывали у Евы совершенно никакого сочувствия. Она оставалась безразличной и холодной, как выключенная лампочка, лишенная тепла и света.

Однако вид счастливых матерей и дочек всегда привлекал ее внимание и бередил раны, которые, казалось бы, уже давно зажили.

Про свою мать Ева знала всего две вещи: ее звали Рэйчел Энн Джеймс, и она была наркоманкой. На втором курсе ей об этом сообщила сестра Бернадетта из приюта, хотя Ева не просила и уже давно перестала задавать вопросы о своей родной семье. Письмо, написанное знакомым аккуратным почерком, застигло ее врасплох и отбросило назад в прошлое, заставив вновь почувствовать себя никому не нужной маленькой девочкой.

Где теперь это письмо, Ева понятия не имела. Может, валяется в ящике стола или пылится в какой-нибудь коробке вместе с другим старьем. Так проще притвориться, что той печальной жизни в Сан-Франциско никогда не было, и начать все с чистого листа в Беркли.

Сделав над собой усилие, Ева оторвала взгляд от играющих детей и направилась к Дексу.

– С днем рождения, – сказала она и протянула ему сверток с таблетками.

Он ухмыльнулся и сунул его в куртку.

– Не стоило.

Ева опустилась на скамейку, и какое-то время они молча сидели рядом, наблюдая, как малыши скатываются с горки и бегают вокруг качелей, – просто двое друзей, которые никуда не торопятся и наслаждаются солнцем. «Если не хочешь, чтобы тебя подозревали, не веди себя подозрительно» – главное правило Декса, которому Ева следовала неукоснительно.

– Здесь я продала свою первую дозу, – призналась она, махнув в сторону парковки. – Пришла, а на обочине стоят две полицейские машины, и копы рядом, словно меня поджидают.

– И что ты сделала? – заинтересовался Декс.

Ева здорово тогда перетрусила, увидев их пистолеты, дубинки и начищенные значки.

– Вспомнила, как ты говорил мне, что надо идти уверенно и не сомневаться.

Так она тогда и поступила. Не прибавляя шага и не опуская глаз, прошла мимо офицеров и даже смогла улыбнуться сквозь страх, а затем не спеша свернула к игровой площадке, где у нее была назначена встреча с клиенткой-третьекурсницей.

– Я представила, что у меня обеденный перерыв и я пришла в парк из душного офиса подышать свежим воздухом и погреться на солнышке.

– Вам, женщинам, проще.

Ева могла бы поспорить, однако не стала – поняла, что имел в виду Декс. В ней сложно заподозрить человека, который делает и сбывает наркотики. Ее скорее можно принять за школьную учительницу или кассиршу, няню или мать. Она помнила, с какой скованностью провернула свою первую сделку. Помнила то ощущение неловкости, с которым протянула дозу и сунула в карман полученные двести баксов, не перекинувшись с клиентом даже парой слов, а когда шла обратно, все твердила себе: «Теперь я наркодилер» и оплакивала мечты о будущем.