Киран Харгрейв - Милосердные [litres]

– Дийна не занимается такими вещами. Ее руны безвредны.

Эти руны проложили дорогу в мир духов для ее папы и брата. Марен действительно в это верит. Потому что в те страшные месяцы, когда она пыталась найти себе якорь, который удержит ее в море хаоса, порожденного штормом, именно руны и стук бубна Варра принесли ей утешение. Она никогда не призналась бы в этом вслух, но именно так все и было.

Знает ли комиссар Корнет о рунных камнях, оставленных на скалах? Об освежеванных тушах лисиц, о разговорах про кита с пятью плавниками? Теперь, когда уже ясно, что Торил наушничает вовсю, можно не сомневаться, что комиссар в курсе. Марен почти уверена, что Дийна тут ни при чем, но так легко можно свалить всю вину на нее. Конечно, все можно списать на обычное суеверие, но теперь Марен понимает, что это делалось по недомыслию, как и их ходки в море за рыбой. С прибытием комиссара Корнета – пусть даже с его приездом в жизни Марен появилась Урса – невидимый защитный барьер, ограждавший деревню от мира, был разрушен.

Дийна так и сидит на крыльце, держа Эрика на коленях. До Марен не сразу доходит, что он сосет ее грудь. Урса резко замирает на месте, ее лицо заливается краской.

Дийна смотрит на них обеих, и Марен вдруг видит ее глазами постороннего человека. Видит так, как ее видит Урса. Ее голую грудь, ее ноги, расставленные широко-широко, чтобы было сподручнее держать ребенка, уже слишком большого, чтобы кормить его грудью. По ее бледной коже растекаются синие реки вен. Волосы у нее грязные, сальные. В темных глазах горит вызов. Сейчас, с приникшим к ней Эриком, она похожа на древнюю богиню, непостижимую и могучую. Марен не хочет на это смотреть, но ее взгляд словно прилип к груди Дийны. Она заставляет себя отвернуться. У нее пересохло во рту.

– Кажется, мы не вовремя.

– Такие вещи не делаются на улице, – говорит Урса слабым голосом. – Если ее увидит Авессалом…

Марен озирается по сторонам. С улицы их не видно. Если их кто-то и видит, то только птицы, гнездящиеся на скалах, и развалины дома Бора Рагнвальдсона.

Дийна отрывает Эрика от груди, спускает его с колен. Неторопливо застегивает рубаху. Кажется, ей нисколько не стыдно.

– Я не думала, что вы так быстро вернетесь, – говорит Дийна. Эрик тянется к вороту ее рубахи. Она отталкивает его руки, встает. – Когда вы идете на мыс, это обычно надолго.

Под проницательным взглядом Дийны Марен делается неуютно.

– Госпожа Корнет хочет с тобой поговорить. – Марен злится и не понимает почему. – У тебя есть свой дом, так чего ты сидишь на пороге, как бездомная бродяжка?

– Что вы хотели сказать, – Дийна пристально смотрит на Урсу, – госпожа Корнет?

Урса сразу переходит к делу.

– Вчера я вернулась из Вардёхюса. Мой муж получил приглашение на ужин к губернатору Каннингему. За столом говорили о вас.

Такого Дийна не ожидала, Марен это видит, хотя у нее хорошо получается скрыть удивление. Ее лицо остается совершенно бесстрастным, и только в глазах появляется жесткий блеск, но Урса этого не замечает и продолжает:

– Там в тюрьме двое лапландцев. – На этом слове Дийна сжимает зубы. – Заклинатели ветра.

– Я не заклинаю ветер, – говорит Дийна.

– Но они говорили о рунах, – вставляет Марен. – И о фигурках.

– Фру Олафсдоттер вырезала их сама, – говорит Дийна. – Я только ей подсказала, какие жечь травы в знак памяти.

– Ей, наверное, тоже грозит беда, – говорит Марен. – Но мы больше волнуемся за тебя.

– За меня волноваться не надо. Это уже не твоя забота.

– Я вообще не хотела сюда идти, но Урса настояла, что ей надо с тобой поговорить, – произносит Марен, отвернувшись, чтобы Дийна не видела, как ей обидно и больно. – Она считает, что это важно.

– Вам надо посещать церковь, – говорит Урса. – Я думаю, все еще можно поправить.

– Да неужели? – говорит Дийна, и Урса смущается под ее пристальным взглядом. – Когда двое, как вы говорите, лапландцев сидят в тюрьме, и их, без сомнения, скоро сожгут на костре?

Марен ждет, что Урса начнет возражать, но та молчит, и Марен чувствует нарастающее давление где-то в районе горла.

– Я уверена, что мой муж не чужд милосердия, – наконец произносит Урса, но как-то неубедительно.

– Я слышала, что происходит с моими людьми, когда они отдаются на милость таких людей, как ваш муж, госпожа Корнет, – говорит Дийна, подхватив Эрика на руки. – Вот почему я никак не могу разделить вашу уверенность.

Дийна заходит в свою пристройку, захлопнув дверь. Марен пару секунд нерешительно мнется, а потом идет следом. Она входит без стука, толкает дверь со всей силы, и та бьет Эрика по ноге. Малыш тихонечко всхлипывает. Марен тихо закрывает дверь, оставив Урсу стоять снаружи, и оборачивается лицом к комнате, куда она не заходила уже несколько лет. Может быть, со дня свадьбы Эрика и Дийны, когда она, Марен, украсила их жилище цветами – мелкими белыми и желтыми соцветиями, – и помогала развешивать на стропилах свадебные дары: вяленых рыбин, похожих на крошечные паруса.