– Это совсем не смешно, – говорит губернатор Каннингем, и Урса чувствует себя ребенком, которого отчитали за шалость. – Управление погодой всегда было их главным оружием. Вам бы следовало это знать, раз вы живете в Вардё.
– Может быть, мне это странно, потому что в Бергене нет ведьм.
– Может быть, – говорит Каннингем очень серьезно, стиснув руку на подлокотнике кресла. – Хотя рядом с Бергеном вроде бы есть ведьмин холм. Да, Моу?
– Да, есть такой. Людерхурн, если не ошибаюсь.
– Я о нем читал, – кивает Авессалом. – Там встречались Сторбарн и Андерсон, готовили заговор против Церкви.
– Я тебе говорил, Моу! Он свое дело знает. Мы, шотландцы, такие. – Каннингем поднимает бокал и тянется чокнуться с Авессаломом. – Но эти проклятые колдуны обычно скрываются от правосудия, рыщут на краю света. Как я вам и говорил. Да, Авессалом? – Каннингем подается вперед. – Писал в письмах. Свет свечи не доходит до темных углов. Мы здесь для того, чтобы зажечь больше свечей, высветить зло в темноте и предать его очистительному огню. Выжечь пламенем Божьей любви.
Его глаза блестят в мягком свете свечей. Он обращается к Авессалому, но смотрит на Урсу. Он похож на одержимого, и Урсе становится страшно. Почему-то ей кажется, что сейчас он набросится на нее, схватит за горло и станет душить. Но он лишь откидывается на спинку кресла и делает знак жене, чтобы она подлила ему аквавита.
Больше никто, кроме Урсы, кажется, не замечает, что они сидят в одной комнате с диким медведем.
– Вот почему король выбрал на эту должность меня, а не кого-то из ваших. – Он кивает Моу. – В Шотландии мы навели порядок, но справедливости ради скажу, что там нет лапландцев и их поганого влияния. Я понимаю, что тут будет очень непросто, особенно после вашего последнего письма, Авессалом. Эта лапландка, эти мерзкие идолы…
Урсу пробивает озноб. Торил все-таки не промолчала, как и боялась Марен. И «эта лапландка»… Надо предупредить Марен, что на Дийну обратили пристальное внимание.
– До сих пор мы занимались лапландскими колдунами, мужчинами… Они сами зовут себя нойдами. Шаманами, как Олсон и те двое в темнице. Но женщины тоже опасны, и не только лапландки. Ваш муж… – Губернатор вновь смотрит на Урсу, и стук ее сердца отдается в ушах оглушительным звоном. – Ваш муж – человек выдающегося таланта, как вам, без сомнения, известно. – Поймав ее непонимающий взгляд, он удивленно приподнимает брови. – Несомненно, вы знаете, почему его пригласили на эту должность? Ваш супруг – один из лучших, даже среди нас, шотландцев.
– Нет, я не знаю.
Урса смотрит на Кристин, ища поддержки, но та глядит в одну точку прямо перед собой.
Каннингем смотрит на Авессалома с таким театральным недоумением, что комиссар Моу смеется с набитым ртом.
– Авессалом, только не говорите, что ваша супруга не знает о ваших поистине выдающихся достижениях.
Авессалом скромно пожимает плечами, и Урсе хочется его ударить.
– Я ей не рассказывал.
– Значит, расскажу я. Скажите, Урсула, что вам известно о женщине по имени Элспет Рох?
– Ничего не известно.
– Я сейчас расскажу, – говорит Каннингем чуть ли не с радостным предвкушением в голосе, и Урса решительно поднимает глаза. Сейчас нельзя отводить взгляд. Нельзя показывать, как ей страшно. – Ей было всего лишь двенадцать лет, я прав, Авессалом? В двенадцать лет она отдалась дьяволу, омыла глаза сатанинскими слезами, чтобы видеть то, чего не положено видеть богобоязненным людям. Она заключила союз с нечистым. Вы знаете, что это значит, госпожа Корнет? Что делают женщины, чтобы обрести колдовскую силу?
– Я уверена, она уже догадалась, – перебивает его Кристин. – Не надо нам всяких непристойностей, Джон.
– Но это само по себе непристойно. – Каннингем бьет ладонью по столу. – Омерзительно и порочно. Она от него понесла. У нее был ребенок от Сатаны. Верно, Авессалом?
– Двое детей, – угрюмо произносит Авессалом. – Хотя это стало известно лишь на суде. Она много лет притворялась немой, якобы Сатана отобрал у нее голос. Ее собственный брат бил ее смертным боем, пытался заставить ее закричать… Он был добрым, набожным человеком. Собственно, он и донес на нее Колтарту.
– Колтарт, – говорит Каннингем, и в его голосе явственно слышится неприязнь. – Тот еще жук. Это вы довели дело до приговора, и не вздумайте отпираться. Скромность – хорошее качество, но в данном случае неуместное.
– Как вы заставили ее говорить? – интересуется Моу.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу