Лорен Бьюкес - Земля матерей [litres]

– Спасибо. Оставайтесь здесь. Не ходите следом за нами. Иначе я вас застрелю.

Коул оборачивается, сжимая в руках ружье, и видит, что Мила наблюдает за ней из прихожей, глаза у нее черные, лицо непроницаемое.

Ночью после встречи с Ирвином на Кукурузном поле Майлсу снится Раковые пальцы, впервые с тех пор, как они покинули военную базу. Он бродит по своему дому в Йоханнесбурге, но двери всех комнат закрыты и он не может никого найти, пока не выходит к бассейну и страшному сараю, где хранятся хлорка и кислота в открытых банках, и он понимает, что должен зайти внутрь. Однако когда он туда заходит, сарай превращается в винный погреб «Атараксии» (на верхнем уровне, куда водили туристов), и бледная распухшая тварь затаилась там среди серебристых цистерн и острого запаха брожения. «Маленький трусливый гаденыш», – произносит она мягкими губами, похожими на заплесневелый белый хлеб.

Воспоминание не оставляет Майлса весь следующий день, бесящее, стискивающее желудок, и он не может избавиться от этих слов, застрявших у него в голове подобно тупейшей компьютерной мелодии. И что с того? Подумаешь, оскорбление! Майлс также не хочет видеться с Эллой. Не хочет говорить об этом, сознавая, что она захочет что-либо предпринять. Но сам он хочет только поскорее обо всем забыть.

Майлс один в квартире на четвертом подземном этаже, в которой они живут с тетей Билли. Мама ушла на завтрак, или чем-то занимается, или на каких-то курсах, но у него нет желания подниматься в обеденный зал и общаться с другими людьми.

Он заглядывает в духовку, потому что тетя Билли постоянно что-нибудь готовит, и там могут быть пирожки. Однако никакой вкусной выпечки там нет. Зато там есть грязная черная пластмассовая трубка с металлическими кольцами внутри, похожая на завинчивающуюся крышку от огромной фляжки. Или это как-то связано с машинами? Странно. Быть может, мама и тетя Билли вымыли ее и решили высушить в духовке. Или это имеет какое-то отношение к их тайным замыслам. Майлс достает трубку из духовки и кладет ее на плиту, чтобы показать, что он ее видел, что он знает – что-то происходит, а ему, черт возьми, ничего не говорят. Что ж, у него тоже есть свои секреты.

Маленький трусливый гаденыш.

Майлс хватает из шкафа энергетический батончик (они ужасные, но по-своему навязчивые) и альбом и бегом преодолевает четыре лестничных пролета, ведущих наверх.

Однако его план побыть наедине рушится с самого начала. Подходя к двери, ведущей с кухни на улицу, он чувствует запах марихуаны.

– Это ты? – окликает его тетя Билли с балкона, проходящего через всю гостиную, облокотившись о кованые перила, с самокруткой во рту, светлые волосы рассыпались по плечам.

– Это ты? – откликается в ответ Майлс, надеясь, что этим все и закончится. Он машет рукой на прощание, но тетка уже идет к лестнице.

– Я хотела с тобой поговорить.

– Вообще-то я занят.

– Места, где нужно побывать, друзья, с которыми нужно выполнить задание. Проследить за жутким козлом-уголовником?

– Ты об этом знаешь? – Он как-то сдувается.

– Я слышала, как он вчера ворвался в здание, ругая последними словами глупых детей, а потом увидела тебя бегущего. Нетрудно догадаться, что случилось что-то. С тобой все в порядке?

– Нет. – У него горят глаза, и он отчаянно моргает, стараясь с этим справиться.

– Не хочешь поговорить об этом?

– Нет.

– Я испекла шоколадные кексы, пальчики оближешь. Это поможет?

– Нет, спасибо.

– Как насчет одной затяжки?

– Нет, – отвечает Майлс. – Может быть.

– Хорошо. Жди здесь, мы сходим прогуляемся.

Она спускается по лестнице, и они идут мимо сада с медицинскими растениями к теплицам. Билли заводит его в самую дальнюю часть, где их никто не увидит, и протягивает самокрутку. На кончике красная губная помада, похожая на кровь.

– Нужно втянуть дым в легкие, но не слишком глубоко.

– Я умею курить, – говорит он. На самом деле курить он ни разу не пробовал.

– Отлично. Просто я хотела сказать, может быть, ты не привык к марихуане.

Не привык. Майлс кашляет так сильно, что спазмы сжимают ему грудь, сгибают его пополам, горло у него болит, он всхлипывает, никак не в силах откашляться.

– Крепись, чувак! – говорит Билли, хлопая его ладонью между лопатками, что не помогает, потому что нельзя безболезненно прогнать дым из легких и горящего горла.

– Все в порядке, – говорит Майлс, слова раздражают ему горло, вызывая новый приступ кашля. Билли безучастно наблюдает за ним, поднося самокрутку ко рту похожей на шарнир рукой. Когда кашель заканчивается, она снова протягивает самокрутку ему.