Лорен Бьюкес - Земля матерей [litres]

Билли выходит из ванной и говорит нормальным голосом, словно знает, что он убрал громкость и ее услышит:

– Веник и совок?

Майлс молча указывает на кухню. Проходя мимо, тетка сжимает ему плечо.

– Не беспокойся. Она смирится. Как всегда. Хочешь горячего шоколаду?

Билли сыплет ингредиенты в кружки, громыхая посудой, чтобы показать, как она взбешена. Она наливает воду в чайник, ужасный, какие бывают только в Америке, его нужно ставить на плиту, а когда он закипает, то начинает свистеть. Майлс ненавидит американские чайники. Крышка карбюратора по-прежнему лежит на духовке, куда он ее положил. Немое обвинение. Был план, но теперь все спутано. По его вине.

– Не смей говорить с ним! – резко бросает мама, выходя из ванной с красными осколками в руках. Душ, огромная круглая бронзовая головка, продолжает извергать водопад. «Сколько воды тратится впустую», – думает Майлс.

– Успокойся, дорогая, – протестует Билли. – Я готовлю всем горячий шоколад, чтобы мы успокоились. – Ей приходится перекрикивать громкую музыку и шипение чайника.

– Мам, выключи воду! Что она льется просто так?

Мама ворчит что-то, возвращается в ванную и выключает душ, однако музыка продолжает орать. Чайник начинает тихо стонать.

– Горячий шоколад? – Маму трясет от злости. – Вот как ты собираешься решить все проблемы?

– Замечательно! – Билли с силой опускает кружку на стол. – Тогда, может быть, ты хочешь принять таблетку, чтобы остыть. Я знаю, что у тебя целый запас. Эти чудненькие таблетки бензодиазепама, которые врач выписывает горстями. Пожалуй, нам всем не помешает. Ты сейчас заводишь своего ребенка.

– Я не хочу с тобой разговаривать. Не хочу больше видеть тебя. Убирайся!

– Господи, ты просто невыносима! – кричит Билли, перекрывая оглушительный свист закипевшего чайника. Она хватает бейсболку и решительно направляется к двери. – Дашь знать, когда станешь способна слушать доводы разума. – Она уходит.

Мама снимает чайник с плиты, убавляет громкость музыки и плюхается на диван рядом с Майлсом. Он по-прежнему держит в руках игровую приставку, поэтому не может обнять маму, когда та привлекает его к себе.

– Извини.

– Все в порядке.

– Ты ни в чем не виноват.

– Знаю. – Но это не так. Виноват он. Он чувствует напряжение маминого тела, твердого, но в то же время хрупкого.

– Эй, мам!

– Да?

– Может, тебе правда лучше выпить таблетку?

– Нет, черт возьми, даже не начинай!

– Извини.

– И ты меня тоже прости. Прости за все это. Она не имела права обсуждать с тобой такие вещи.

Майлс хочет услышать продолжение, но не хочет спрашивать. Он ждет, когда мама заговорит сама.

– Ей в голову втемяшился глупый план – продавать… ну, сам понимаешь… – Она морщится. Потому что это отвратительно. Она также не может произнести вслух это слово. Ему хочется расплакаться. – То, что Билли тебе сказала, это неправильно. Ты еще ребенок. Ты не можешь дать свое согласие. К тому же это противозаконно. Это опасно. Такое нам бы ни за что не пришло в голову. И я не знаю, как мне быть. Она переступила черту. И, возможно, обратного пути уже нет. – Мама проводит ладонью по короткой стрижке под эльфа. Майлсу не хватает ее длинных волос. – Блин!

– Что будем делать?

– Ну, шоколад уже почти готов.

– Точно, – кивает Майлс. Мама насыпает ему в кружку еще ложку сахара, себе подливает немного виски и мешает, мешает, позвякивание ложки о керамику звучит утешающе. Майлс замечает, что крышка карбюратора пропала, и хочет что-то сказать, однако эта ссора его вымотала. А у шоколада какой-то странный вкус, с горчинкой. Быть может, это стыд, которым теперь в его жизни будет приправлено все.

– Не беспокойся, я разберусь с Билли.

– Зачем она вообще сюда приехала?

– Не говори так, тигренок. – Голос у мамы выжатый.

– Но мы все равно собираемся бежать?

– Нет. Это чересчур сложно. Отменяется. – Она целует его в макушку.

– Полная дыра, – говорит он. – Больше не будем пробовать. – Его неудержимо клонит ко сну. – Мам, а вы с папой ругались?

– Только по пустякам, – говорит мама.

После этого Майлс больше ничего не помнит.

Билли никогда не укачивало. Это Коул жалобно скулила, требуя остановиться во время долгих перегонов по дороге в Дурбан в отпуск, чтобы опустошить на обочину свой желудок. У Билли подобных проблем никогда не было. Когда остальные салаги на яхте Тьерри закрывались по своим крохотным каютам или бродили по палубе, трясущиеся и обливающиеся потом, она колдовала в камбузе над новым amuse-bouches [44] Закусками ( фр .). , уже твердо стоящая на ногах, потому что всю свою жизнь ей приходилось ходить по зыбкой почве.