Лорен Бьюкес - Земля матерей [litres]

– Почему у них до сих пор изображения мужчин? – Мила выгибает шею, чтобы увидеть афишу. – Они живут в призрачном мире?

– Давай зайдем и узнаем.

– По-моему, мам, азартные игры – не лучшая затея. Или… мы снова собираемся кого-нибудь обокрасть? – Ее голос дрожит, этот звук для нее слишком низкий. Твою мать! Этого им только не хватало – чтобы его голос начал ломаться.

– Может быть, я поставлю пару долларов на кон, но успокойся, мы здесь ради туалета, буфета и указаний, где найти библиотеку или любой другой ближайший удобный интернет.

– Но…

– Мне нужна помощь. Я должна поговорить с Кел.

– Но что, если за твоей электронной почтой следят? Ты же сама говорила…

– Я создала новый ящик. Со старыми аккаунтами больше работать нельзя. Я не могу. Это уже слишком.

– Мам, а что насчет тети Билли…

– Не сейчас, хорошо? – обрывает его Коул. – Пожалуйста, я устала, я хочу есть, мне нужно сообразить, как быть дальше. Обещаю, мы об этом обязательно поговорим. Обещаю.

– Чудесно, – резко говорит Мила. Ничего чудесного в этом нет, однако в настоящий момент Коул все равно. Вот еще проблема, которую придется решать потом.

Она останавливается рядом с молодой женщиной в черной с золотом ливрее и особой фальшивой улыбкой, которую узнаёт по своей собственной недолгой истории работы в долбаной сфере обслуживания.

– Поставить вашу машину на стоянку, мэм?

– Что происходит внутри?

– Игра, полагаю, – язвительно отвечает швейцар. – Но у нас также бывают шоу, правда, только после шести вечера, еще есть зал игр для молодой дамы, три ресторана, СПА.

– Интернет есть?

– Разумеется есть. Хотите, я поставлю вашу машину на стоянку? Можете зайти и заглянуть. Это бесплатная дополнительная услуга для всех наших гостей, – добавляет она, заметив колебание Коул.

– Все в порядке, спасибо. – Держи карман шире, так она и расстанется с ключами от машины!

– Можете отогнать машину сами. Сзади въезд на подземную стоянку, или можете поставить на любое место на стоянке напротив. Видите подъезжающий автобус?

Именно автобус убеждает Коул в том, что это не ловушка, призванная завлекать невинных путешественников, обрекая их на погибель, – по крайней мере, не в большей степени, чем любое другое казино.

– Зачем люди сюда ходят? – шепотом спрашивает Мила, когда они заходят в главный зал, вооруженные купленным за двадцать долларов ваучером на фишки, «чтобы начать», который Коул надеется обменять на съестное. Они бродят мимо колонн в стиле ар-деко, позолоченных светильников и черного «Мазерати» на крутящейся подставке в центре зала, с красным бантом, пристроившимся на капоте подобно паразиту, и номерными знаками «ДжеймсБонд». Здесь не меньше сотни женщин, не считая обслуживающего персонала, рассеянных между автоматами с мигающими лампочками и звуковыми эффектами.

– Зачем кому-то может понадобиться такая машина? – продолжает Мила. – Почему люди по-прежнему играют? Неужели они не знают, что это глупо?

Время от времени один из автоматов выдает с грохотом горсть пластмассовых жетонов, хотя счастливая победительница испытывает скорее раздражение, чем восторг, словно смысл совсем не в этом, словно на самом деле это лишь помеха на пути к истинной цели: кормить автомат и тыкать в мигающую желтую кнопку, раскручивая колеса. Тут дело не в надежде. А в антинадежде. Отточенный до совершенства ритуал, утешающий предсказуемостью результата. А результат этот – полный ноль, пустота, отсутствие смысла. Коул понимает, каким утверждающим это будет. Мы играем в эти игры, потому что знаем правила.

Здесь было бы так легко стащить чей-нибудь бумажник. Если бы не камеры видеонаблюдения. Коул поднимает взгляд на потолок и поспешно опускает голову, ужаснувшись собственной глупости. Ну конечно же, в казино есть камеры видеонаблюдения. И они с Милой сейчас в кадре.

Первое правило того, кто спасается бегством, крошка: нужно исчезнуть как можно лучше.

«Я полагала, мы договорились не упоминать об этом», – мысленно парирует она.

На самом деле это не имеет значения, до тех пор пока они не дадут никому повода просмотреть запись. Это означает, что вопрос о краже бумажника убирается со стола (покерного), что является облегчением. Они купят что-нибудь поесть на вынос, сходят в туалет и двинутся дальше. Не задерживаться на одном месте.

– Мам, смотри! – Мила дергает ее за рукав, потому что происходит нечто более странное, чем просто скармливание денег позвякивающим и мигающим разноцветными лампочками автоматам. Женщины в пестрых одеяниях, таких ярких, что это затмевает богатые ковры на полу, расходятся по всему залу. Неоновые ниндзя, с вуалью, закрывающей нижнюю половину лица, и платком на голове. Их наряды покрыты надписями, сделанными большими толстыми буквами, ярко-розовыми, зелеными и ядовито-желтыми. На самом деле это не надписи. Одно-единственное слово. «Простите». Написанное приступом различных шрифтов и красок. «Простите-простите-простите-простите».