Фиона Бартон - Дитя

– Давай-ка не кисни. Мы что, зря такой путь проделали? Хотя бы постучимся.

И она пошла к двери, я же осталась дрожать в испуге у калитки, готовая сбежать при первом признаке опасности.

– Никто не отвечает! – крикнула мне Гарри.

Она уже готова была уйти, когда дверь вдруг отворилась, и в проеме появился высокий мужчина, протиравший глаза, будто ото сна.

– Да? Чего вы хотите? – спросил он.

– Скажите, вам знакома Джуд Мэссингхем? – прямо в лоб спросила Гарри.

Мужчина внимательно посмотрел на нее и рассмеялся.

– Джуд Мэссингхем? Господи! Вот это да! Просто взрыв из прошлого! Уж больше десяти лет прошло. Если и не все двадцать. Она была моей сокурсницей. И женщиной Чарли. Ну а вы сами кто такие?

Мужчина был совершенно худой, в узких черных брюках с широким коричневым ремнем, на котором пониже пупка красовалась причудливая пряжка. Сквозь его рубашку – из какого-то очень тонкого, просвечивающего материала, несмотря на то, что на улице изрядно подмораживало, – виднелось нечто вроде медальона, свисавшего с шеи на кожаном шнурке.

Итак, он знал Чарли. «Он знает моего отца!» – шепнул радостно голос у меня в сознании.

Гарри тем временем вовсю с ним болтала, объясняя, что я дочь Джуд и что я разыскиваю своего отца. Тогда он долгим взглядом уставился вдоль дорожки на меня, и мне стало любопытно, о чем он думает. Несколько мгновений никто не говорил ни слова, наконец он произнес:

– Я, кстати, Даррел. Давайте-ка лучше пройдем в дом.

Что мы и сделали.

Я до сих пор помню царивший в том доме запах: застарелое амбре масла пачули, на который накладывался сильный дух копоти. Запах удушливый и мускусно-терпкий, точно от старой хипповской афганской дубленки. К тому же там было так темно, что я то и дело обо что-то спотыкалась. Я не была уверена, что это не человеческие фигуры, а потому мне сделалось страшно.

– Электричество опять вырубили, – посетовал Даррел. – Кто-то снова забыл заплатить.

– А почему тут окна заколочены? – поинтересовалась Гарри.

– Чтобы не влезли мародеры, – усмехнулся он. – Это сквот, милая.

– Да ну! Никогда еще не бывала в сквоте, – словоохотливо ответила Гарри.

Я же за все это время не вымолвила ни слова. Мне в голову не приходило, что сказать, кроме вопроса: «Вы знаете, где сейчас мой отец?», без конца крутящегося в мозгу. Можно представить, каково это!

Потом он повел нас выпить кофе в кафешке чуть дальше по улице, чтобы мы могли поговорить, и я все никак не могла отвести от него глаз.

Когда официантка принесла наш заказ, он придвинул ко мне по столу колу и сказал:

– Эмма. Чудесное какое имя. Я очень хорошо помню твою мать. Она была такая красивая и всегда мне очень нравилась. Но она была подруга Чарли.

Не знаю почему, но я тогда расплакалась, и Гарри стало очень за меня неловко.

– Хватит уже, Эмма, – пробурчала она, протягивая мне сразу несколько салфеток, вытянутых из диспенсера.

Но мне было никак не успокоиться, а потому я вышла наружу и, пока Даррел расплачивался, простояла с Гарри на тротуаре.

– Пойдем-ка, – сказал он мне, выйдя наконец наружу и взяв меня за руку. – Прогуляемся немного, поболтаем о Джуд.

Гарри посмотрела на меня тяжелым взглядом. От ее общества явно избавлялись, и ей это совсем не нравилось. Обычно оставляли как раз меня, когда она умахивала куда-то со своим новым кавалером.

– Тогда встретимся на этом же месте. Нам надо успеть на четырехчасовой поезд до дома, – чуть не прошипела она мне.

– Доставлю вовремя, – кивнул Даррел и повел меня прочь.

Понедельник, 2 апреля 2012 года

Когда они уже уходили, миссис Ирвинг обоих поцеловала на прощание. Джо с удивлением воспринял столь внезапное сближение, но Кейт этого вполне ожидала. Они оказались посвящены в самые глубокие переживания и тайные мысли Анджелы, и в этот момент оба казались ей очень близкими друзьями. Порозовев от смущения, Джо неловко качнулся назад, высвобождаясь из неожиданных объятий, Кейт же крепко обняла хозяйку в ответ.

– Огромное вам спасибо, Анджела. Я знаю, как вам тяжело, но держались вы просто изумительно, – сказала Кейт уже в самых дверях. – Я попозже позвоню, чтобы узнать, когда лучше прийти фотографу. Берегите себя. И помните: если позвонит еще какой корреспондент – « Никаких комментариев ».

Анджела просияла широкой улыбкой. Нахлынувший на нее катарсис после исповеди до сих пор выплескивался через край.

– Вы же мне первыми позвонили, Кейт, так что я буду рада общаться только с вами.