Джулия Хиберлин - Бумажные призраки

Как мою сестру.

Мне было двенадцать, когда сестра исчезла. Ей было двенадцать, когда она стояла на дне той могилы, смеялась и тянула мне руки.

Настало лето, Рейчел приехала домой на каникулы, и дома царил «благословенный хаос», как говорила мама. Пока сестра училась, меня не покидало ощущение, что у нашего обеденного стола не хватает одной ножки. А потом этот стол изрубили на дрова.

Несмотря на разницу в семь лет, мы с Рейчел всегда жили в одной комнате. Поэтому с полицией разговаривала я, пока мама безутешно рыдала. Назвала обхват ее груди, талии и бедер в дюймах (32–25–34), размер одежды (4), вес (108 фунтов), сколько у нее пирсингов (три: один в носу, два спрятаны), сказала, какие наркотики она употребляла (изредка покуривала травку), и сообщила про шрам на коленке длиной в три четверти дюйма – упала на софтболе.

Я могла бы рассказать, что утром Рейчел выехала на работу (сидеть с соседскими детьми) чуть раньше обычного – ровно в 8.14. Она съела сухой завтрак «Чириос» с миндальным молоком, почистила зубы фиолетовой щеткой и пастой «Крэст уайт», надела джинсы, синюю футболку и серебряные сережки в виде сердечек – подарок от бывшего парня.

Ее последние слова перед уходом были: «Прости, я доела клубнику». При этом она ехидно улыбалась. Мы обе обожали клубнику, и свою половину упаковки Рейчел прикончила еще вечером – конечно, я разозлилась. С тех пор я эту ягоду в рот не беру, а перед сном ищу ее в списках содержимого желудка неопознанных трупов.

Когда Рейчел исчезла, на задней стенке моего шкафа уже давным-давно не висела фотография девочек-близняшек. Я и думать о них забыла – и о той наивной глупышке, которой когда-то была. В шкафу потихоньку стали появляться снимки совсем иного рода. Моя тайная галерея была целиком посвящена подозреваемым.

Когда я раздвигала висящую в шкафу одежду – голубое выпускное платье Рейчел и ее домашний рождественский халатик леденцовой расцветки, меня встречал мистер Эверсли (бывший учитель английского). Его фотографию я вырезала из старого дневника сестры. Он всегда ставил ей одни пятерки, хотя английский она знала в лучшем случае на «четыре». Поначалу этого было достаточно, чтобы попасть в мой список подозреваемых.

Справа, между моими любимыми джинсами и свитером с розами, я поместила фотографии двух ее бойфрендов. С одним она встречалась летом, на каникулах, а с другим зимой, пока училась в театральном.

Дальний угол шкафа был посвящен трем жившим поблизости типам, имена которых я нашла в списке преступников, отсидевших за преступления сексуального характера. Я исподтишка фотографировала их во дворе или сквозь окна, а один даже погнался за мной со шлангом в руке. Мне повезло. Он слишком привык к неустанным домогательствам бешеных теток из сообщества «Мамы против педофилов», чтобы писать на меня заявление в полицию.

К школьному выпускному весь мой шкаф изнутри оказался заклеен фотографиями, газетными вырезками и картами. Когда родители куда-нибудь уезжали на пару дней, я выкидывала на пол одежду, распахивала дверцы и устраивала своеобразную выставку.

Конечно, свою одержимость я тщательно скрывала. Под красной подкладкой моего чехла для скрипки хранился список всех мест, которые Рейчел посетила за последнюю неделю жизни.

В четырнадцать я купила черные кеды, черную футболку, фонарик и спрятала все это вместе с одним из отцовских пистолетов под половицу в спальне. Рыская ночью по окрестностям, я упивалась своим превосходством над хищниками этого мира – они-то думали, что смотрят на спящие дома, а я не спала.

Отец знал, что я храню у себя в комнате пистолет. Он сам мне его дал, когда Рейчел пропала. Дважды в месяц мы вместе ходили в тир. Он надеялся, моя рука не дрогнет, если придется защищаться. И кобуру, которая сейчас на мне, тоже купил он. Время от времени меня подмывало все ему рассказать. Возможно, тогда бы наша жизнь сложилась иначе. Возможно, он бы не позволил своему сердцу остановиться так рано – ради меня.

Под подушку сестры я спрятала блокнот со списком девушек 18–28 лет, пропавших в Техасе за десять лет до и вскоре после исчезновения Рейчел. Список этот я пополняю до сих пор. Раньше я мысленно твердила их имена перед сном, как нормальные люди считают овец. Теперь их стало слишком много, запомнить столько имен я не в состоянии.

Отправляясь в библиотеку (якобы готовиться к олимпиаде по истории), я читала о других пропавших или убитых девушках, искала связи. А потом, получив водительские права, начала следить за людьми. Отметала одних подозреваемых, добавляла новых.