Джулия Хиберлин - Бумажные призраки

– Ты вспомнила про пакеты! Спасибо! – Он будто бы искренне тронут тем, что я не забыла купить пакеты для его золотодобывающего предприятия.

– Куда едем? – Он уже рвет зубами бумажную упаковку своего пончика.

– В Хьюстон, – отвечаю. – Потом в Галвестон.

– И кого я там убил? Надеюсь, это последняя красная точка? Дело близится к завершению?

Его губы и подбородок припорошила сахарная пудра.

– Ее звали Виолетта, – говорю я. В моих ушах ревет океан.

Хьюстон встречает нас, как директор похоронного бюро с вонючим дыханием. Небо превратилось в серую вату. Стремительный автомобильный водоворот, засасывающий нас в один из самых крупных, влажных и загрязненных городов Америки, – лишь предостережение. Настоящая пучина – впереди. Все это вполне соответствует по духу тому, что мне предстоит сделать в ближайшие двое суток.

А пока надо как-то сладить с Карлом. Вот уже десять минут он безудержно машет рукой подростку на «Хонде Сивик», хотя я уже сто раз просила его перестать.

Если парень – на скорости семьдесят миль в час – помашет в ответ, мы запросто можем столкнуться. Он держит руль одними коленями, а руками вцепился в веревку, которая удерживает на крыше ковер. Тем временем со мной флиртуют фуры: они то и дело меняют полосы у меня перед носом, предлагая поцеловаться.

Когда Карл говорит: «Съезжаем с трассы», я не сопротивляюсь. Моим нервам очень нужен отдых, хотя мы всего пару часов назад выбрались с проселочных дорог на трассу. Вскоре после съезда Карл показывает мне на небольшой и практически заброшенный торговый центр. Я медлю. Почему-то я думала, мы съехали с трассы, чтобы потешить его нездоровую любовь к «уотабургерам».

Судя по всему, в этом центре работают только два магазина из пяти заявленных: «Глаза Техаса» и «Киношки для взрослых». Ни у того, ни у другого нет собственных парковочных мест, клиентам предлагается оставить машину возле закусочной «Лубис».

Все три предприятия явно на последнем издыхании и в лучших традициях Лас-Вегаса пытаются выжить на этой потрескавшейся бетонной пустыне, которую оставил за собой «Харви»: витрина «Глаз Техаса» подмигивает оранжево-голубыми неоновыми глазками; «Киношки для взрослых» похотливо выставили розовый язык, а «Лубис» заманивает посетителей специальным предложением: всего за 7,99 доллара здесь можно от души наесться жареной курицы и креветок. Пирог с пеканом и холодный чай также в неограниченном количестве.

Карл машет мне рукой и показывает куда-то вперед. Не успеваю я опомниться, как он выскакивает из машины и направляется прямиком к мигающим глазам. Кстати, это могут быть вовсе не глаза, а живые сиськи.

Я опускаю стекло.

– Имей в виду: порнуха в машине – только через мой труп!

Порой мне кажется, что Карл только притворяется больным, а порой – что он сущий ребенок. То ему пакетики для золота подавай, то собачий поводок.

В тот же миг я жалею, что сказала про труп. Прямо вижу свое окровавленное тело на этом раскаленном асфальте. Карл даже не оборачивается. Барфли, пошатываясь, встает на заднем сиденье, вытягивает шею и лижет шершавым языком мое голое плечо.

Карл исчезает за матовой стеклянной дверью «Глаз Техаса». Я сразу представляю пластик с ароматом шоколада и липкий пол, залитый бог знает чем.

Осматриваюсь по сторонам. Ни единого признака жизни. Что ж, можно быстро переодеться прямо в машине: следующая гостиница станет приятной (пусть и короткой) передышкой от захудалых мотелей, в которых мы обычно останавливаемся. Выглядеть надо соответственно.

Заперев двери, я перебираюсь назад, заверяю Барфли, что все хорошо, и раздеваюсь до нижнего белья. Вытаскиваю из рюкзака дорогие джинсы и хорошенький, немного помятый персиковый топ. Он достаточно свободный и хорошо прикрывает папину кобуру.

Сережку в носу я оставляю. Надеваю на шею тонкую серебряную цепочку, а на пальцы правой руки – три дорогих серебряных кольца. Кольцо на указательном пальце ощутимо давит, но дело не в размере или тяжести. Это было любимое колечко сестры, с бирюзой: черные прожилки на камне напоминают паутину. В кольцах держать пистолет не так удобно, зато удар кулаком будет ощутимее. Я все еще не вполне верю тренеру: он часто говорил, что гораздо важнее уметь принимать удары, чем наносить.

Перебравшись на переднее сиденье, я стираю осыпавшуюся тушь влажной салфеткой для снятия макияжа, подкрашиваю карандашом брови и наношу на ресницы немного туши. Размазывая по губам бесцветный блеск, я думаю о том, как эти бесконечные переодевания меня успокаивают. И о том, как приятно трогать и перекатывать в ладонях черную игральную кость. Я делаю это постоянно, щупая пальцами белые точки на шести ее гранях, словно это мой личный шрифт Брайля.