Джулия Хиберлин - Бумажные призраки

Julia Heaberlin

PAPER GHOSTS

© Julia Heaberlin, 2018

Школа перевода В. Баканова, 2018

© Издание на русском языке AST Publishers, 2018

Когда моей сестре было двенадцать лет, она провалилась в могилу.

Мы гуляли одни на безлюдном кладбище. Из земли во все стороны торчали старые надгробия. Трава была сухая, такого же соломенного цвета, как ее волосы. Помню это ужасное трепыхание у себя в груди. Конечно, я пыталась вытащить сестру из свежевырытой могилы, но смогла лишь едва дотронуться до ее руки кончиками пальцев.

Она сидела в яме и смеялась.

Мне было пять.

Сестра обожала гулять на кладбище в Уэтерфорде, Техас. Там был похоронен Питер Пэн, хотя на надгробии значилось «Мэри Мартин Холлидэй». А еще некто по имени Джимми Элизабет и девочка Софрония – так же зовутся фиолетовая орхидея, английская ночная бабочка и персонаж из книги Чарлза Диккенса. Обо всем этом мне рассказала сестра. Она хотела назвать Софронией свою первую дочь (сокращенно – Софри или Фроня).

Покойников на кладбище было множество. Сотни. Миллионы костей лежали под нашими детскими ножками, беззаботно скакавшими прямо по могилам.

«Смерть пришла к ней, как летний сон» – было начертано на одной из древних, побелевших от времени могильных плит. Остальные слова эпитафии я не помню, хотя сестра каждый раз зачитывала ее целиком.

Я побежала за бабушкой, дом которой стоял в полумиле от кладбища.

Тем временем сестра сумела выбраться из могилы – на ней не было ни царапинки.

Очевидно, именно тогда, в тот самый миг, на нее легло проклятие. Семь лет спустя она исчезла – словно кто-то сбросил лассо с небес и утащил мою сестру к себе.

И именно в тот день меня начали преследовать страхи.

– Ты вообще кто такая?!

Ставлю ферзя ближе к его королю.

– Ты уже знаешь.

Правой – здоровой – рукой он смахивает с доски все фигуры. Одним стремительным движением. Шахматы падают, прыгают по ковролину, закатываются в углы, припорошенные вековой пылью. Я не обращаю на это внимания. Умею держать себя в руках. Такую же невозмутимость хранит глухая старушонка, что сидит рядом со мной и вяжет бесконечный синий шарф. Или зеленый. Или розовый, или золотой… Он может быть любого цвета.

Спиц у нее нет. Морщинистые руки методично вяжут воздух, и невидимая работа гармошкой складывается на коленях. На редких серебристых волосах, торчащих из ее черепушки, криво-косо сидит белая фата.

Над головой старухи висят пластиковые часы. Всякий раз, когда я сюда прихожу, мне хочется сорвать их со стены. Время не имеет никакого значения для жильцов этого дома. Нет смысла думать о том, что осталось по другую сторону входной двери о трех замках. Нет смысла вспоминать собственные кошмарные преступления и людей, которые давно тебя не навещают. Подумаешь, в прошлой жизни ты ненавидел перезревшие бананы и трескучий зрительский смех из сериала «Я люблю Люси». Теперь ты все равно сидишь тут, ешь первое и смотришь второе.

Интересно, о чем думает Карл. Хочет меня убить? Мне двадцать четыре, как раз подхожу. Белокожая. Стройная. И похожа на сестру, говорят. Разница лишь в том, что она светилась изнутри. Она была бойкая. Храбрая. Прирожденная актриса. Людей к ней тянуло. Они души в ней не чаяли. Карла тоже притянуло – и он лишил ее жизни.

Быть может, он принимает меня за ее призрак.

Я всего лишь дублерша, Карл. Муляж, начиненный динамитом, запрограммированный на месть. Стою за кулисами и дрожу перед выходом на сцену. Скоро мы с тобой сыграем главные роли в этом спектакле.

Всякий раз я оказываюсь для Карла незнакомкой – или он врет? Он еще ни разу меня не узнал. И имени моего не помнит. Отказывается отвечать на вопросы о том, почему носит рождественский галстук с мордой Гринча в июне, где купил свои древние сапоги свинцового цвета и куда они носили его в последний раз. Такие сапоги наталкивают на мысль о прекрасных горных видах. Я представляю, как крепко стою на вершине опасного утеса, а передо мной на многие мили раскинулась красота.

Болтовня о сапогах его не впечатляет, равно как Уолт Уитмен и Джон Гришэм, которых я читаю ему у единственного солнечного окошка этого дома, как и анекдоты про говорящих коров, которые я травлю на прогулках по окрестностям. Я делаю для Карла то, что люди обычно делают для любимых. Сегодня в блинной «АЙХОП» я наблюдала, как он топит оладьи в клубничном сиропе и режет их ножом на мелкие кусочки. Меня так и подмывало спросить: Сироп напоминает тебе кровь?