Джон Вердон - Не буди дьявола

Пока он размышлял о странностях этого дела, наверху включили душ. Вскоре на пороге комнаты появилась Ким. Взгляд ее был полон дикой тревоги.

– Доброе утро, – сказал Гурни, закрывая страницу поиска.

– Мне так жаль, что я вас во все это втянула, – проговорила она, чуть не плача.

– Я зарабатывал этим на жизнь.

– Когда вы зарабатывали этим на жизнь, никто не сжигал ваш амбар.

– Мы не можем быть точно уверены, что амбар связан с этим делом. Это может быть просто…

– Господи! – перебила она. – Что у вас с рукой?

– Я оставил на буфете стрелу и поранился об нее в темноте.

– Господи! – повторила Ким и вздрогнула.

За спиной у нее появился Кайл.

– Привет, пап, как… – он замолчал, увидев повязку. – Что случилось?

– Ничего особенного. Это только выглядит страшно. Будете завтракать?

– Он порезался об эту жуткую стрелу, – сказала Ким.

– Боже, она ведь как бритва, – сказал Кайл.

Гурни встал из-за стола.

– Ну хватит, – сказал он. – Пойдемте, там есть яичница, тосты и кофе.

Он старался казаться спокойным. Но в то самое время, когда он, непринужденно улыбаясь, шел к столу, его терзал вопрос о Лиле Стерн и маячках. Имеет ли он право молчать о них? И почему молчит?

Сомнения в мотивах собственных действий всегда подрывали то хрупкое спокойствие, которого ему удавалось достичь. Он усилием воли вернул свое внимание к повседневности – к завтраку:

– Не хотите апельсинового сока?

За исключением пары реплик, завтрак прошел в молчании, почти неловком. Когда все доели, Ким, явно желая хоть что-нибудь сделать, вызвалась убрать со стола и помыть посуду. Кайл погрузился в чтение сообщений на телефоне, словно стремясь прочитать каждое как минимум дважды.

В повисшей тишине Гурни вернулся к главному вопросу: как достать из рукава свой туз. Второй попытки не будет. Он почти физически ощущал, как стремительно ускорилось время, словно завертевшись песчаной воронкой у него под ногами.

Он представил себе финальную схватку, в которой он наконец встретится с Добрым Пастырем. Финальную схватку, в которой фрагменты пазла встанут на свои места. Финальную схватку, которая ясно покажет, что позиция Гурни – это голос рассудка, а не фантазии выжившего из ума ветерана.

У него не было времени задуматься, насколько эта цель разумна и насколько вероятна победа. Ему оставалось только одно: понять, как устроить эту финальную схватку. И где.

Где – решить проще.

Как – вот это вопрос.

Зазвонил телефон, и Гурни вернулся в настоящий момент: он сидел за столом, освещенным утренним солнцем. К его удивлению, пока он был погружен в свои мысли, Кайл и Ким успели усесться в креслах в дальнем конце комнаты, а в печи разгорался огонь.

Гурни пошел в кабинет ответить на звонок.

– Доброе утро, Конни.

– Дэвид? – казалось, она была удивлена, что дозвонилась.

– Да, это я.

– В центре урагана?

– Вроде того.

– Еще бы, – голос Конни звучал резко и энергично. Она всегда говорила взвинченно. – И в какую сторону дует ветер?

– Что, прости?

– Моя дочь остается или уходит?

– Она сказала мне, что решила бросить проект.

– Потому что все слишком мощно?

– Мощно?

– Эти убийства ножиком для льда, возвращение Доброго Пастыря, паника на улицах. Ее это пугает?

– Убитые были ей дороги.

– Журналистика не для слабонервных. Так всегда было и всегда будет.

– Еще ей кажется, что вместо серьезной и искренней документальной программы РАМ делает из ее замысла дешевую мыльную оперу.

– Что за чушь, Дэвид, мы живем в капиталистическом обществе.

– То есть?

– Суть медийного бизнеса – сенсация. Сенсация – это бизнес. Нюансы – это, конечно, мило, но в реальности продается драма.

– Думаю, тебе стоит поговорить с ней, а не со мной.

– Само собой. Но мы с ней поладим как кошка с собакой. А тебя, как я и говорила, она уважает. Тебя она послушает.

– И что ты хочешь, чтобы я ей сказал? Что РАМ занимается благим делом, а Руди Гетц – герой?

– Судя по тому, что я знаю, Руди говнюк. Но умный говнюк. Жизнь не сказка. Кто-то умеет это принять, кто-то – нет. Я хочу, чтобы она хорошенько подумала, прежде чем бросать проект.

– По-моему, бросить этот проект – не такая уж плохая мысль.

Повисло молчание, а Конни Кларк молчала очень редко. Потом она вновь заговорила, уже тише:

– Ты не представляешь, к чему это может привести. То, что она решила учиться журналистике, защищать диплом, снимать этот проект, делать карьеру, стало для нее спасением. На фоне того, что было раньше.