Джон Вердон - Не буди дьявола

Ничего не приходило в голову.

Ничего, кроме глупого афоризма:

“Играй теми картами, что есть”.

Какими на хрен картами?

Большинство его карт – сущий мусор. Или же в сложившихся обстоятельствах их не разыграешь.

И все же у него был туз в рукаве.

Может, он принесет ему выигрыш, а может, наоборот.

В утреннем тумане всходило солнце. Оно не успело еще толком подняться, как зазвонил телефон. Гурни встал из-за стола и прошел в комнату. Звонили из клиники, просили Мадлен.

Гурни думал было отнести трубку в спальню, но тут Мадлен, в пижаме, показалась в дверях комнаты и протянула руку за телефоном, будто бы ожидала этого звонка.

Она взглянула на экран, потом ответила приятным деловым тоном, который так никак не вязался с ее сонным лицом.

– Доброе утро, это Мадлен.

Потом долго слушала что-то – видимо, какое-то объяснение. Гурни за это время сходил на кухню и заправил кофемашину.

Голос Мадлен прозвучал еще только раз, под самый конец разговора, и Гурни разобрал лишь несколько слов. Кажется, она на что-то согласилась. Через несколько секунд она вошла в кухню, и в глазах ее было вчерашнее беспокойство.

– Как твоя рука?

Лидокаин, которым его обезболили, прежде чем наложить девять швов, больше не действовал, и ладонь у запястья пульсировала от боли.

– Ничего, – сказал он. – О чем тебя просят в этот раз?

Она не ответила.

– Держи руку поднятой. Как доктор велел.

– Хорошо, – Гурни поднял руку на несколько дюймов над разделочным столом, у которого он ждал, пока сварится кофе. – У них что, новый суицид? – спросил он с излишней веселостью.

– Вчера вечером уволилась Кэрол Квилти. Нужно ее заменить.

– Во сколько?

– Чем скорее, тем лучше. Я сейчас в душ, перекушу и поеду. Ты сам тут справишься?

– Конечно.

Она нахмурилась и показала на руку.

– Выше.

Он поднял руку на уровень глаз.

Мадлен вздохнула, подмигнула ему – мол, молодец – и отправилась в душ.

Он в тысячный раз подивился ее жизнерадостности, неизменной способности принимать реальность, что бы та ни готовила, и оставаться оптимистичной – гораздо более оптимистичной, чем он.

Мадлен принимала жизнь такой, какая она есть, и делала что могла.

Она играла теми картами, которые у нее были.

Тут Гурни вновь вспомнил о тузе в рукаве.

Что бы из этого ни вышло, надо его использовать. Пока не кончилась игра.

Он смутно предчувствовал, что ничего хорошего не выйдет. Но был лишь один способ это проверить.

Разыграть туза – значило использовать прослушивающие устройства в квартире Ким. Возможно, их установил сам Добрый Пастырь, и возможно, он все еще прослушивал записи. Если оба эти предположения были верны – а это был большой вопрос, – то жучки становились средством связи. Средством общения с убийцей. Через них можно было передать послание.

Но каким должно быть это послание?

Такой простой вопрос – и бесконечное множество ответов.

И среди них нужно было найти правильный.

Вскоре после ухода Мадлен домашний телефон снова зазвонил. Это был Хардвик. Скрипучий голос произнес: “Проверь онлайн архивы газеты «Манчестер Юнион Лидер». Они в девяносто первом писали про Душителя. Там этого дерьма навалом. Ну все, пока, я пошел срать. Осторожней там”.

Хардвик умел изящно попрощаться.

Гурни сел за компьютер и целый час читал архивы не только “Юнион Лидера”, но и других газет Новой Англии, которые много писали о Душителе.

За два месяца было совершено пять нападений, все со смертельным исходом. Все жертвы были женщины, и всех их убийца задушил белыми шелковым шарфами, которые оставлял у них на шее. Сходства между жертвами казались скорее совпадением, чем свидетельством каких-либо связей между ними. Три женщины жили одни и были убиты у себя дома. Две другие допоздна задерживались на работе в безлюдной местности. Одну задушили на неосвещенной парковке позади магазина рукоделия, которым она управляла, другую на такой же парковке за собственной цветочной лавочкой. Все пять нападений произошли в радиусе пяти километров от Хановера, где располагается Дартмутский колледж.

Хотя в серийных удушениях женщин нередко прослеживается сексуальный мотив, в данном случае на жертвах не было следов изнасилования или надругательства. Обобщенный “портрет жертвы” показался Гурни очень странным. Собственно, и портрета никакого не было. Единственное сходство всех жертв состояло в том, что они все были миниатюрными. Но на этом сходство заканчивалось. Они по-разному одевались, носили разные прически. Социальный состав тоже был весьма пестрым: дартмутская студентка (на тот момент девушка Ларри Стерна), две хозяйки магазинов, буфетчица из местной начальной школы и психиатр. Возраст их тоже варьировался: от двадцати одного до семидесяти одного года. Дартмутская студентка была блондинка англосаксонской внешности. Психиатр на пенсии – седовласая афроамериканка. Гурни редко встречал такой разброс среди жертв серийного убийцы. Сложно было понять, на чем маньяк повернут – что так привлекало его во всех жертвах.