Джоди Пиколт - Второй взгляд

— Представь, ты живешь в палатке, у тебя десяток детей и нет никаких средств к существованию, — возразила Шелби. — И вот в один прекрасный день к тебе приходит элегантная белая женщина и просит разрешения побеседовать с тобой. Разумеется, ты удивлен, но разрешаешь ей войти. Она просит показать фотографии твоих детей, и ты, сияя от гордости, достаешь снимки из картонной коробки. Гостья расспрашивает тебя об истории твоей семьи, о том, как сложились судьбы твоих братьев и сестер. Она все время что-то пишет, ты понятия не имеешь, что именно. А она отмечает в своем блокноте: твое жилище имеет неопрятный вид, а ты сам плохо говоришь по-английски и, следовательно, обнаруживаешь признаки слабоумия.

Илай рассказал Россу и Шелби о том, что́ ему удалось выяснить о происхождении Сисси Пайк. Открытие Шелби стало недостающим звеном в цепи. Оно объясняло, почему родство между Сесилией и Серым Волком могло стать причиной ее смерти. Учитывая евгенические убеждения Пайка, нетрудно предположить: известие о том, что настоящий отец его жены — индеец из клана джипси, выбило почву у него из-под ног. Вполне вероятно, Пайк решил, что единственный способ устранить возникшую проблему — убить Сесилию.

Илай взял диаграмму размером с колесо и, присев на корточки, начал изучать ее. Трудно было разобрать надписи, сделанные выцветшими чернилами, но смысл был ясен: пунктирные линии указывали, что из поколения в поколение в этой семье передаются дефекты, отчего ее потомки становятся асоциальными элементами. Некоторые имена в верхней части таблицы были хорошо знакомы Илаю: почти все эти люди отсидели тюремный срок, а на свободе их ждало прозябание. А вдруг им просто не повезло? Возможно, дело в том, что они чего-то стыдились… и этот стыд тяготел над ними, как проклятие…

— А сколько примерно людей было подвергнуто стерилизации? — спросил Илай.

Шелби покачала головой:

— Сведений об этом мне найти не удалось. Известно только, что в тысяча девятьсот пятьдесят первом году в штате Вермонт было проведено двести десять операций по стерилизации. В большинстве своем люди, подвергнутые этой процедуре, — умственно отсталые, пациенты психиатрических больниц и заключенные, отбывающие тюремный срок. Разумеется, тех, кто оказался в тюрьмах и психушках, стерилизовали в первую очередь — они ведь не соответствовали требованиям, которые предъявляло к своим членам общество. По законам штата Вермонт их браки признавались недействительными, социальные службы имели право отправить их отпрысков в исправительно-трудовые школы. А для того чтобы сократить количество подобных детей, априори считавшихся дефективными, проводили стерилизацию…

— Но ведь считается, что эта процедура была добровольной, — вставил Росс.

— Теоретически — да. Но существовали разные уровни «добровольности». Иногда требовалось всего-навсего согласие двух врачей.

Илай почувствовал, как левый его висок начинает сверлить боль. За все годы, прожитые в этом городе, он ни разу не слышал об евгенических проектах. Оказывается, штаб-квартира евгенического общества находилась на Чёрч-стрит в доме 138, совсем рядом с церковью. Теперь там магазин, который торгует свечами и ладаном.

Ему вспомнилась старая Тула Пату, что ютилась в лачуге у самой реки. Они с мужем прожили вместе шестьдесят лет, но детей у них не было. Некоторые его дяди и тети с индейской стороны тоже по непонятным причинам остались бездетными. Неужели их стерилизовали?

Не исключено, что они даже не знали, какого рода процедуру над ними произвели.

В Комтусуке наверняка еще есть те, кто помнит, что здесь происходило в 1930-е годы. Участники дебатов, яростно обсуждавшие закон о стерилизации по ту или другую сторону баррикады. Жертвы, которые стыдятся рассказывать о том, что с ними сотворили. И проповедники генетического улучшения нации, которые молчат, ибо сознают свою вину.

Нынешний конфликт вокруг земельного участка Пайка — всего лишь один из отголосков тех давних событий.

Внезапно в памяти Илая ожило воспоминание. Ему лет пять, не больше. Вместе с матерью он стоит в очереди желающих записаться в начальную школу. Его темные волосы тщательно расчесаны мамой на пробор, от солнца печет макушку. Как и все прочие родители, мама держит его за руку. Но когда они подходят к столу, за которым сидит секретарь, она вдруг наклоняется, целует его в щеку и говорит, что подождет на улице.

«Я знала, что так будет лучше», — улыбается мама, когда он, благополучно записавшись в подготовительный класс, находит ее у школьных дверей.