Джонатан Келлерман - Обман [litres]

Тот же самый летчик с каменной челюстью, который возил Эдгара Хелфготта через Атлантику по школьным делам. Седой, костистый, сложенный как легкоатлет.

Майло попытался переорать двигатели и представиться. Пилот жестом предложил отойти на несколько метров в сторону.

– Род Брюэр, – назвал он себя. – Чем могу быть полезен, сэр?

– У меня ордер на обыск вашего самолета и два ордера на арест Тристрама Вайдетта и Куинна Гловера. Они на борту?

– Так точно.

– Внутри еще кто-то есть?

– Пилот Сьюзен Кертис. Она в опасности?

– А в поведении парней было что-то угрожающее?

– Да не сказать, – ответил Брюэр. – Обычные богатенькие сукины сынки, кроме своих «Айподов» и «Хастлеров» ничего не слышат и не видят, да и шторы в салоне опущены. Но мы долго не взлетаем, и они могут забеспокоиться. Не против, если я скажу Сью, чтобы она заперла дверь в кабину пилотов?

– Хорошая мысль.

Брюэр достал телефон и проинструктировал второго пилота, посоветовав в ответ на любые вопросы пассажиров ссылаться на проблемы с двигателями. Потом обратился к нам:

– С этим разобрались, что дальше?

– Где они расположились в салоне? – спросил Майло.

– Первый ряд, с обеих сторон от прохода. Всегда там сидят. Если я буду пролетать над Большим Каньоном, они и с места не сдвинутся посмотреть, свои занятия их больше волнуют.

– Парни? Или кого бы из семейств вы ни возили?

– Очевидно, у них это в крови.

– Что-нибудь похожее на оружие не заметили?

– Только серебряные ножи и вилки, – пилот усмехнулся. – С недавних пор, по распоряжению миссис Вайдетт, – французские.

– Что еще у них с собой?

– Все в багажном отсеке, – ответил Брюэр, – не считая «Айподов», порножурналов и текилы. Уже успели набраться. Не знаю только, хорошо это для вас или плохо.

– Буянят, когда напьются?

– Не то чтобы очень. Быстро засыпают.

– Родители разрешают им алкоголь?

– При родителях они пьют только энергетики.

– А часто они летают без родителей?

– На моей памяти первый раз.

– Папочка распорядился их отвезти?

– Мамочка.

– Она объяснила, почему они летят в Аспен одни?

– Никто мне ничего не станет объяснять, – возразил Брюэр. – Подумаешь, прислуга…

– Прислуга, от которой в полете зависят их жизни.

– Лейтенант, у людей их круга взгляд на мир совсем не такой. Есть они – и есть пыль под их ногами.

– Все понятно, спасибо. А теперь откройте-ка дверь в салон.

– Легко, – Брюэр кивнул. – Но на вашем месте я сначала проверил бы багаж. Первый раз на моей памяти они потребовали, чтобы им дали загрузить все самостоятельно.

Через минуту на бетонке лежали две большие сумки из водонепроницаемого черного нейлона. Застежки из нержавеющей стали ярко сверкали на солнце. Майло собственноручно выволок сумки из самолета, предварительно натянув перчатки. Капитан Род Брюэр внимательно наблюдал за ним, как анестезиолог за аппаратурой во время операции.

Майло прикоснулся к одной из сумок. Похлопал вдоль бока, оценивая содержимое. Похлопал другую сумку. Удивленно приподнял бровь и потянул за «молнию».

Содержимое сумки было завернуто в несколько слоев толстой полиэтиленовой пленки, матовой и не позволяющей ясно видеть, что внутри. Майло встал на колени и некоторое время всматривался. Вытащил из кармана складной ножик. Вытер лезвие стерильной салфеткой. Аккуратно, один за другим, разрезал слои полиэтилена.

– О господи, – выдохнул капитан Род Брюэр.

На нас смотрело лицо. Молодое мужское лицо с отвисшей челюстью и серо-зеленой кожей. Затуманенные глаза больше напоминали пластиковые диски. В самой середине гладкого, без единой морщинки лба, говоря криминалистическим языком, имело место повреждение кожного покрова.

Маленькое, аккуратное входное отверстие от пули. Вероятно, калибр 22.

Мелкие белые горошины, в которые тело было заботливо упаковано под слоем полиэтилена, начали испаряться, как только пришли в соприкосновение с теплым воздухом.

– Это еще что такое? Сухой лед? – спросил Брюэр.

– Это называется «сублимация», – просветил его Майло и продолжил разрез.

Пилот моргнул и отвернулся. Похоже, что-то наконец сумело пробиться сквозь его невозмутимость, и я, кажется, знал, что именно. Человек, если только он не карлик, никак не мог бы целиком поместиться в сумку.

Майло закончил резать, развернул пластик и на секунду застыл. Род Брюэр перекрестился.

Тело заканчивалось в районе поясницы.

Разрез трудно было назвать аккуратным. Кожа разорвана, обломки костей напоминали использованные хлопушки, мышцы – «мраморную» говядину на прилавке мясника. Наполовину вывалившиеся из туловища и замерзшие в этом положении кишки были похожи на жуткую связку оливково-зеленых сосисок.