Джейн Робинс - Белые тела [litres]

– О, ты не совсем верно все поняла. – Теперь она говорит это шепотом. – Шарлотт стала совсем психопаткой… Она хотела убивать, ее это захватило… Поэтому я знала, что если на убийство не пойдешь ты, то Люка убьет она, так или иначе. Особенной необходимости в его смерти не было, но она верила, что если мы обе потеряем близких, будем хранить тайну их смерти, то это свяжет нас навеки. И у нас обеих будут блистательные карьеры, общий успех. Этого она хотела. Она была дурой, Калли.

Отодвигаюсь, чтобы иметь возможность посмотреть ей в лицо, и она улыбается мне милейшей из улыбок.

– Шарлотт рассказывала тебе про Белль, про то, что она медсестра, и ты придумала идею с инъекциями.

– Я просто гений, не правда ли?

– Потом ты познакомила Феликса с Шарлотт, сказала, что она врач, будет колоть вам витамины. И что? Она пару раз приезжала на Керзон-стрит, так и представляю ее в белом халате, с волосами, убранными в хвост, с видом истинного профессионала, вкалывающую вам что-то безвредное, что бы это ни было… Ты просто приучала Феликса к тому, что Шарлотт имеет право делать ему инъекции. А когда он сказал, что собирается поехать на конференцию в тот отель, ты ухватилась за этот шанс. Сказала ему, что Шарлотт как раз неподалеку и может подъехать, сделать ему укол, и ему это будет полезно, поможет быть на высоте.

– Ты права. Я даже и фразу именно такую использовала. «Дорогой, ты будешь на высоте».

Кладу голову на подушку, так что мы оказываемся лицом к лицу, так близко, что наши губы почти соприкасаются, мы едва ли не задеваем друг друга ресницами.

– Все прошло так гладко, – говорит она. – Полиция ничего не заподозрила, когда Феликс умер. Эта тупая Мелоди Сайкс вызвала меня, спросила насчет следов от шприца, и я ей так и сказала, что это витамины, мы оба принимали витамины. И – не могу поверить – она на это повелась. А потом оказалось, что у Феликса были какие-то проблемы с сердцем. Сайкс сказала, что при стечении некоторых обстоятельств это может вызвать смерть. Я подумала, что это даже забавно.

Вспоминаю, как она играла скорбящую вдову, вся точно выцвела от душевной боли, едва стояла на ногах, с трудом разговаривала. Помню и какой она была на похоронах, тихая и грустная, снедаемая горем. Нужно отдать Тильде должное – она великолепная актриса.

Мы так близко сейчас, что я даже чувствую ее дыхание на своем лице и осознаю, что этот момент особенный, уникальный, потому что она в кои-то веки не играет, она честна со мной.

– Это такое облегчение, – говорит она, – быть с тобой… Я могу заснуть в твоих руках, мне так хорошо и спокойно.

Но я не дам ей уйти от темы просто так, я спрашиваю:

– Что случилось с Шарлотт? Ты держала ее под водой? Было тяжело?

Она целует мои губы и шепчет:

– Это было просто, так просто, Калли… Она была не в себе, пьяна, под наркотиками, думаю, она хотела, чтобы я это сделала. Глубоко внутри она понимала, что мы не сможем быть вместе, она всегда будет хуже меня… И всегда будет чувствовать горечь, даже предательство. А я не хотела, чтобы она была рядом и напоминала о нашем маленьком грязном секрете.

И все равно я пододвигаюсь ближе к ней, обнимая ее так крепко, что она даже охает, потом отпускаю и переворачиваюсь на спину, уставившись в деревянный потолок, думая, что мне делать.

– А что насчет меня? – Я говорю это, не глядя на нее. – Я не напоминаю тебе о нем? Ты не злишься на меня?

– Нет, маленькая. Конечно же нет. Ты продолжение меня… Ты же знаешь.

– Я думаю, нужно ли идти в полицию. Если я расскажу все Мелоди Сайкс, все детали до единой… Ей придется мне поверить.

– Правда? Ты думаешь? – Она выбралась из постели и пошла к открытой двери. – Смотри, вот это объяснит тебе все, что ты должна знать.

Даже не думая набросить на себя хоть какую-нибудь одежду, она выходит на улицу, на балкон, там уже стемнело, остался только тусклый серебристый свет, неестественный, как будто от фонаря в саду. Я тоже встаю, иду за ней. В углу тонкий шест соединяет край балкона с нависающей крышей. Тильда забирается на стул, хватается за шест и наступает на металлические перила, которые идут по краю балкона. Держась одной рукой, она отклоняется наружу, к темным деревьям и густым зарослям, и неустойчиво балансирует на перилах. Я бессознательно делаю шаг вперед, чтобы посмотреть вниз, и вижу, что падать там высоко, внизу бетон, и ничего не смягчит падения.

– Чем идти в полицию, – говорит она, – ты лучше подтолкни меня. Видишь, я не боюсь, я веселюсь, когда думаю о смерти, я правда люблю заигрывать с ней, как и рассказывала тебе в том письме на флешке. Это было правдой. – Теперь она раскачивается туда-сюда, беззаботно, совершенно не переживая, что она погибнет, если хоть немного оступится.