Джейн Робинс - Белые тела [litres]

И вот я сажусь на заднее сиденье в такси, которое отвезет меня из аэропорта города Лос-Анджелес до виллы Тильды на голливудских холмах, к тому проклятому месту, к тому бассейну. Я первый раз в Америке, но мне трудно сосредоточиться на окружающем. Дорога начинает вилять и подниматься наверх, и я замечаю только туманное небо, странные растения, точно покрытые воском, белоснежные дома по сторонам дороги. Это всего лишь фон для моей мрачной миссии, пусть он и выглядит непривычно.

– Приехали отдохнуть? – спрашивает водитель.

– Нет, совсем нет. – Он меня не слышит, а мой разум в любом случае уже где-то в другом месте: я думаю о «Досье», о той его части, которую я написала после встреч с Лиамом и Фелисити Шор.

Перед тем как уехать из Лондона, я открыла его и еще раз перечитала те последние слова, что писала тогда. Мне хотелось, чтобы ни одна деталь не забылась, когда я приеду в Америку. И конечно, я взяла с собой ноутбук. Он у меня на коленях, в сумке-пчеле, я сжимаю его крепко, цепляясь за свои жуткие слова, за ту отвратительную правду, о которой я написала в письме, но никуда не отправила.

Дорогая Тильда,

Теперь знаю, что ты повстречала ее в студенческие времена, в школе драмы. Я говорю о девушке, на которую ты еще тогда «запала», о той, которая называла себя Скарлет, или Шарлотт, или Лотти Из вас получилась отличная пара: твоя изящная красота, ее темная сила. Я представляю, какими вы были тогда, как сестры, близняшки. Но потом у Шарлотт ничего не вышло ни в модельном бизнесе, ни в кино, тогда как тебе доставались хорошие роли и ты потрясающе сыграла в «Ребекке». У тебя были все возможности для блистательной карьеры, получить которую ты так жаждала, а она застряла в Манчестере с отвратительным садистом Люком, изредка получая роли в мелких театральных постановках. Что ты пообещала ей, Тильда? Жить вместе в Лос-Анджелесе, где она сможет начать все сначала?

Но я забегаю вперед. Хочу вернуться обратно, к началу, к тому вечеру, когда ты позвала меня на Керзон-стрит, где я впервые встретила Феликса. Я помню, как ты заходила ко мне и, остановившись в дверном проеме, говорила: «Как ты это терпишь?» – Я должна была догадаться, что ты на самом деле не о ветках говорила, не о ветках, которые стучали в окна. Тебя мучили болезненные сомнения, они острыми иглами врезались в твой мозг. Но я тогда не обдумывала все так глубоко, как обдумываю сейчас, и радостная, солнечная пришла на Керзон-стрит с бутылкой «Стронгбоу», и обратила внимание, что всем заправляет Феликс: кухней, вином. Но я была не права. Теперь я это вижу. Это ты всем управляла, а не Феликс. Усадила нас смотреть «Незнакомцев в поезде», фильм, ставший вдохновением не только для твоей актерской работы, но также и путеводителем по жизни, которую ты выдумала, дорогой, которая предполагала и мое участие, и Шарлотт, и смерть Феликса.

Ты, должно быть, была так довольна собой, когда лежала на диване, глядя на нас, наивных, принимающих все за чистую монету. Помнишь, мы говорили о том, что Хичкок помещает положительных героев по правую сторону экрана, а отрицательных – по левую? Ты еще пояснила, что по этой логике, выходит, ты отрицательный персонаж, судя по месту, где ты сидела. Мы с Феликсом оценили шутку, но ты ведь просто потешалась над нами, над нашей легковерностью. А когда Феликс сказал, что он «посередине и может выбрать любую из сторон», ты наверняка думала: «Он даже не догадывается. Я уже знаю, на какую сторону его отправлю!» – И с того самого дня этим ты и занималась – старалась выставить его опасным и коварным человеком, угрозой для твоей жизни. Теперь-то я понимаю, что единственный раз, когда я видела, что он делает тебе что-то нехорошее – это тогда, на речке, когда он держал тебя под водой. Как долго ты там пробыла, интересно? Соответствовало ли это твоему состоянию, когда ты вынырнула? Ты задыхалась, едва держалась на ногах, обмякла в его руках, как будто вот-вот потеряешь сознание. Но, Тильда, ты ведь все это сыграла, да? Теперь я думаю, что это так. И должна признать, ты великолепна в этом, настоящий профессионал.

С тех пор были только синяки на руках, эти маленькие чернильные пятна. Но не только они, а еще и то, как ты нагнетала обстановку, убежав в ванную, когда я закатала рукав твоей рубашки, придавала себе странный отстраненный вид, как будто ты переживаешь глубокие страдания и скрываешь это. Мне знакомо это, Тильда, ты всегда была способна на крайние меры, когда у тебя была цель, у твоего пограничного поведения долгая история. Лиам помог мне осознать причину того, что ты наносила себе раны в школе: ты хотела получить восхищение друзей, показать зрителям, как изранена твоя душа. Ты нарцисс и пытаешься прикрыть отвращение к себе пустой и сомнительной показухой: вот какая я особенная, глубже, чем все вы, и эмоционально, и духовно. Ну что ж, дерьмо все это. И ничто иное. Ненужный хлам. Я зла на себя за то, что попалась на эту удочку, вспоминая, как я огрызалась и проявляла агрессию к Феликсу, даже подняла на него нож. Ничего удивительного, что в конце концов он захотел, чтобы я держалась от вас подальше.