Бернар Миньер - Сестры [litres]

Мартен кивнул, чтобы побудить ее продолжить свой рассказ.

– Она пробыла с нами чуть больше года. Здесь спала, здесь ела, и отлучалась, только чтобы сделать очередные фото или встретиться с владельцами змей. До того дня, как у нас появился Ланг. Я очень хорошо помню этот день: я при сем присутствовала. Она его выпроваживала, но он не отставал. Хотел купить у нее все ее фото, а она продавать не хотела. Но все-таки согласилась выпить с ним по бокалу вина. И он несколько месяцев появлялся у нас раза по два-три в неделю. Приносил кофе, просматривал все новые фотографии, сделанные ею. На самом деле уже было ясно, что он приходит вовсе не из-за фотографий. Амалия разыгрывала безразличие, но меня не обманешь: то была тактика, чтобы крепче его зацепить, каждый раз давая понять, что у него есть шанс. Я уверена, что она с первой минуты прекрасно знала, чего хочет. Поверьте мне, ей хотелось заполучить этого типа …

Лола замолчала и пристально посмотрела на него.

– А дальше?

– А дальше вы и сами все знаете. Мне известно не больше вашего. Какая же это подлость, то, что с ней сделали, правда?

Она поставила пустой стакан и заказала еще пива. Потом достала пачку сигарет и принялась выуживать оттуда одну.

– Можно мне тоже? – спросил Сервас.

Лола Шварц помедлила и протянула ему пачку.

– Я бы тоже охотно заказал пива, если не возражаете. Теперь моя очередь угощать.

Она повернулась к парню с волосами, завязанными сзади в хвост, и бородкой, который выполнял обязанности бармена. Сервас воспользовался этим и, пока она болтала с барменом, взял торчащую из пачки сигарету и сунул себе в карман. Потом вытащил вторую и закурил.

– Когда вы виделись с ней в последний раз? – спросил он, протягивая бармену банкноту в пять евро.

– Около шести недель назад. Она заходила время от времени, но все реже и реже.

– И как она вам показалась?

Снова полный подтекста взгляд – и Мартен ощутил, как по спине пробежал холодок.

– Она была чем-то обеспокоена, чувствовалось, что у нее не все ладно. Я спросила ее, в чем дело, и Амалия сказала, что каждое утро просыпается с ощущением, что ее накачали наркотиком. У нее по утрам очень тяжелая голова, и она не понимает, что с ней происходит. Я спросила, отчего она так похудела, и она объяснила, что придерживается строгой диеты. Я уговаривала ее перестать, но ведь Амалия всегда будет делать только то, что взбредет ей в голову.

Сервас вспомнил слова судебного медика по поводу размера ее желудка.

Она просыпалась каждое утро с ощущением, что ее накачали наркотиком.

– А как на ваш взгляд, что ее тревожило?

В глазах Лолы Шварц сверкнул острый огонек. Сверкнул коротко, но жестоко.

– Не знаю. Это вы мне скажите… В любом случае у нее на то были причины, ведь правда? Поскольку она мертва…

Вернувшись в отделение, Мартен вызвал к себе Самиру и Венсана и протянул им пакетик с сигаретой и списком имен.

– Я бы хотел, чтобы вы выявили отпечатки пальцев и следы ДНК на фильтре сигареты и сравнили их с отпечатками и ДНК с места преступления. Еще мне надо, чтобы вы порылись в прошлом вот этих людей и выяснили, где они были и чем занимались весной девяносто третьего.

Эсперандье прочитал:

Гаспар Фроманже,

Зоэ Фроманже, в девичестве Невё,

Изабель Лестрад, она же Лола Шварц.

Я его вижу. Он суетится, входит и выходит, бегает повсюду, и на лице у него всегда эта маска озабоченности. Он доискивается до истины и приближается к ней – несомненно.

К той истине, которая мне давным-давно известна.

Надо действовать.

«Погоди, – говорю я себе, – будь хитрее. Пока еще не момент. Понаблюдай за ним. Он грозный и опасный муравьиный лев. Он строит в рыхлом песке свою коническую ловушку и знает, что рано или поздно муравей в нее угодит. А выбраться не сможет, потому что песчаные стены поедут у него из-под лапок, и его затянет вниз, где уже дожидаются страшные ядовитые челюсти, чтобы сжать его в последнем объятии. Но я ему этого не позволю. Иногда бывает, что муравью удается выбраться.

И я ему помогу…»

Но может, муравьиный лев – это я, а он – просто черный муравей, возомнивший себя муравьиным львом? Ему кажется, что он поставил ловушку, а на самом деле сам в нее угодил? А он знает, что я там сижу? Он много раз оборачивался и искал меня глазами, но не видел. Он словно чувствует мое присутствие.