Людмила Рублевская - Дети Гомункулуса

Между тем Биргита Эдуардовна раскрывала передо мной дру­гие книги, показывала странные рисунки — “пентаграммы”, за­читывала фразы-заклинания... Говорила, как с их помощью мож­но привораживать, наказывать, заставлять служить себе... Говорила, что именно завтра Черная Луна — Лилит — будет нахо­диться в противостоянии Земле, и это самое подходящее время для пробуждения силы. И если я хочу, она сводит меня на одно собрание, где передают эзотерические знания, и у меня начнется новая жизнь.

Мечта закомплексованной девочки — стать всемогущей вол­шебницей. Но... Что-то во мне протестовало против того, что мне предлагалось. Недаром я сейчас мало что помню из услышанного тогда. Биргита Эдуардовна проникновенно заглядывала мне в глаза, вдохновенно рассказывала про сказочные таинства... Мне показалось, что лицо у моей соседки совсем зеленое, а губы рас­тягиваются чуть ли не до ушей... «Господи, не хочу... Господи, что за напасть?» — мысли мои рассыпались, как детская пира­мидка. А соседка, чтобы окончательно убедить меня в существо­вании чего-то, предлагала устроить спиритический сеанс. Она знает, кого вызывать... И откуда. Жил когда-то в этом городе один выдающийся средневековый ученый, астролог и алхимик...

Как только она это произнесла, меня захлестнул страх. Я вско­чила, что-то пробормотала и сдернула с вешалки пальто. Биргита Эдуардовна сочувственно заговорила про усталость и шок от не­привычной информации, но наваждение уже прошло. Ко мне да­же вернулось чувство юмора. Я сообщила соседке, что состою в обществе воинствующих атеистов и на ближайшем его заседании использую сегодняшнюю беседу как иллюстрацию коварного за­падного влияния на нашу здоровую советскую мораль. Биргита Эдуардовна растерянно засмеялась, потом со злостью захлопнула книгу. Я чуть не бегом покинула гостиницу.

7

Я шла по узким улочкам старого города. Так же, как и вчера, моросил тоскливый дождик, а с черепичных крыш сползал туман. Так же приветливо светилось витражное окно костела. Рванула на себя тяжелые двери с рельефными крестами, вошла в храм. Мне казалось, что это место надежно защищено неземными си­лами. И поэтому я поразилась тому, что увидела. Может, я попа­ла в другое помещение? Мраморное распятие на алтарной стене, стилизованные под подсвечники бра на стенах, длинные дере­вянные скамьи были те же самые. Только не было вчерашних тишины и покоя. По храму расхаживали люди в замызганных спецовках. Одни сдвигали к стенам скамьи, двое растягивали ру­летку, а некто в пальто, записывал в блокнот результаты измере­ний. Рабочие громко разговаривали, смеялись. На каменных пли­тах пола, еще вчера вымытых до блеска, виднелись грязные сле­ды их ботинок. Сверху упала низкая нота органа, другая... На мгновение в храм вернулось былое величие, но тут же невиди­мый музыкант заиграл бодрую песенку “Вместе весело шагать по просторам, по просторам, по просторам...” Глубокий медный го­лос органа в соединении с дешевой мелодийкой звучал настолько дико, что я поняла: случилось что-то непоправимое. Усатый дядька в светлом плаще, похожий на моржа, нес маленькую тум­бочку, накрытую пунцовой бархатной накидкой.

— Извините, а где священник этого храма, отец Петер?

Дядька остановил на мне невыразительный взгляд водянистых глаз.

— Там, где ему самое место, этому фашистскому недобитку.

Меня передернуло от злости, которая слышалась в этих сло­вах. Так не вязалось услышанное с обликом священника.

— А ты что, молиться к нему ходила? Не комсомолка, что ли?

— Я приезжая, хотела посмотреть храм... — пробормотала я, почувствовав опасность — не мистическую, как до сих пор, а ре­альную и знакомую до тошноты.

— А... Так ты приезжай через месяц сюда. Тут будет концерт­ный зал. Музыку слушать будешь.

Я заставила себя улыбнуться. На органе уже исполняли что-то из репертуара Зыкиной. Далекие волны великой русской реки Волги ударились в стены прибалтийского костела звучными ак­кордами. Я вышла в дождь и туман и, оглушенная, стояла перед тяжелыми черными дверями храма, за которыми уже не было ни тайны, ни величия.

Костел примыкал вплотную к соседним домам. Мне захоте­лось обойти вокруг него, я надеялась увидеть старого священни­ка. Через ближайшую арку я повернула на соседнюю улицу. За кирпичной стеной высилась темная громада костела. Там слыша­лись голоса, какое-то движение... Девушкам лазать через стены неприлично. Но улица пустая, к тому же туман... Стена старая, выщербленная... Жаль только маникюр — в то время я отращива­ла ногти сантиметра по три и покрывала их темным лаком. И за­тачивала остренько. Наверное, у некоторых парней при одном взгляде на мои ручки пропадала охота знакомиться. Так и есть, один ноготь надломился.